Милое дитя - стр. 25
Приходит врач или санитар, я не знаю точно. Во всяком случае, на нем белый халат. С ним мужчина в сером костюме. Звучат какие-то имена, мне пожимают руку. Мы следуем за ними к лифту, едем то ли вверх, то ли вниз. Время как будто стало вязким. Лифт замирает, кто-то из провожатых касается моего плеча. Вероятно, это значит, что нам пора выходить. Карин снова вцепилась в мою руку, крепко сжимает ее. Наша процессия доходит до середины коридора и останавливается. Карин резко выпускает мою руку. Только потому, что я отвлекаюсь на это, мое внимание переключается на происходящее.
Врач произносит:
– Будет лучше, если войдет кто-то один. Состояние стабильно, но она все еще без сознания. Желательно, чтобы она приходила в себя без внешних раздражителей. Кроме того, нельзя исключать состояние шока.
– Иными словами, мне нельзя с ней говорить, – заключаю я с глуповатым видом.
Человек в сером костюме, комиссар полиции, говорит:
– Сейчас нам прежде всего нужна ваша помощь, чтобы безошибочно ее опознать. Все прочее можно обсудить позже.
– Я войду. – Я говорю это, обращаясь к Карин.
Она кивает. Именно так мы решили, еще много лет назад. Я возьму на себя обязанность опознать мертвое тело нашей дочери, укрытое тонким полотном, лежащее на столе. Я должен был взять ее руку и в последний раз поцеловать холодный лоб. Сказать, что мы ее любим.
Только теперь мы не в отделении судмедэкспертизы, а в больнице, и наша дочь жива. Врач берет меня под руку и ведет к следующей двери, отделяющей коридор от обособленной зоны. За моей спиной Карин спрашивает комиссара, что будет дальше. Я не слышу его ответ – врач прикрывает за мной дверь. Внезапно я робею, задумываюсь, как выглядит наша дочь, после всех полученных увечий. В то время она училась на четвертом семестре педагогического факультета. Юная девушка, которая едва расправила крылья. Теперь ей тридцать семь лет, взрослая женщина. И если б в ту ночь ее не вырвали из жизни, возможно, она была бы замужем, имела бы собственных детей…
– Пожалуйста, не пугайтесь, – говорит врач, когда мы подходим к ее палате. Он уже держится за дверную ручку, но медлит. – У нее повреждено лицо, главным образом порезы. Но выглядит хуже, чем оно есть на самом деле.
Я издаю невнятный звук, на большее не хватает воздуха. Грудная клетка скована. Врач поворачивает ручку. Дверь приоткрывается.
Закрываю глаза; меня захлестывают воспоминания. Ленхен [7], маленький сверток в руках Карин. Рост пятьдесят сантиметров, вес 3430 граммов. Крошечная ладошка обхватывает мой большой палец. Я произношу: