Миллион на стене - стр. 5
– Две другие картины, – ответил Теллер с готовностью. – Жуковского, в частности. Тоже довольно ценная вещь. И кое-какие антикварные вещицы. Что касается квартиры, я переписал на ее старшего сына свою однокомнатную; после того, как я переехал к маме, ту я сдавал. Так что никаких обид…
– Понятно. Однако она была в курсе дела. Как и наверняка вся ее семья. Она ведь замужем?
Теллер кивнул.
– Дети?
– Двое. Сыновья. Уже взрослые парни, одному двадцать восемь, другому двадцать три.
– Четыре человека, – сказал Калев.
– То есть?
– Люди, которые могли где-то кому-то обмолвиться. Не обязательно ведь специально сообщать грабителям. В какой-то компании заходит разговор о живописи либо о картинах как способе вложения денег, еще чем-то в таком роде, и молодой человек говорит: «Мой дед когда-то купил на аукционе картину Коровина. Сейчас она принадлежит моему дяде». Например.
Матс вздохнул.
– Почему бы и нет? – согласился он, подумав.
– Так, кто еще? Как насчет твоих бывших жен?
– Я уже десять лет в разводе, – возразил художник. – Это со второй женой. С чего вдруг кто-то из них должен вспомнить о картине?
– Разные могут возникнуть ситуации. Ладно. А дети твои?
– Сын у меня музейный работник, так что все предметы искусства в моем доме знает наперечет. Заходит нередко, был и после кражи, страшно расстроился и поклялся, что ни одной живой душе о Коровине даже не заикнулся.
– А дочь? Она знала?
– Знала, – буркнул Матс. – Но ее здесь нет. Она поступила в магистратуру в Германии и уехала. Уже второй месяц там.
– Два месяца это не срок, – возразил Калев.
– Камилла никому не говорила, – сказал Теллер хмуро. – Я ее спрашивал.
– По телефону?
– По интернету.
– Понятно, – сказал Калев. – А почему ты говоришь об этом столь мрачно?
– А-а… Мы с ней слегка повздорили при последней встрече. Это не имеет отношения к делу.
– Понятно, – повторил Калев. – Ну а как обстоит дело с твоими друзьями-приятелями? Неужели ты никому не говорил о картине?
– Почти нет. Я старался не болтать. Все-таки миллион висит на стене, без всяких гарантий. Но с другой стороны… Понимаешь, у меня же в приятелях художники с искусствоведами. Трудно удержаться и хоть кому-то не показать, а уж они…
– А уж они, – подхватил Калев, – могли разнести это по всему Таллину.
– Я вообще-то просил их помалкивать… Но ручаться, конечно, не могу…
– Ну ладно, – сказал Калев. – Я поговорю с Андресом.
– Позвонишь?
– Схожу. Завтра же. – Он посмотрел на печальное лицо Теллера и хмыкнул. – Может, даже сегодня. Который час? Восемь? Сейчас выясню, дома ли он и способен ли еще разговаривать.