Миллион алых роз - стр. 52

Она равнодушно передёрнула тощими плечами.

– Д-да.– Он покачал головой.– Что стоишь? Иди, мойся.

Она покорно направилась в ванную.

– Стой!

Она остановилась.

Он порылся в шкафу, вынул Верино бельё: ночнушку и почти новый махровый халат.

– Бери. Великовато, но сойдёт. Да мойся лучше, мыла не жалей.

Она взяла бельё и вышла из комнаты.

Он пошлёпал на кухню. Сноровисто начистил и поставил на плиту вариться картошку, положил на сковородку кусок свинины и занялся салатом.

У него уже всё было готово, а она не выходила из ванной. Что она там, утонула?

Он подошёл к ванной и стукнул в дверь, которая сразу открылась, словно за ней только и ждали его стука. Халат и вправду был ей велик; она старательно подобрала его с боков и замерла в дверном проёме, выжидающе глядя на него большими тёмно серыми глазами.

– Пошли.

Он привёл её на кухню. усадил за стол. Достал глубокую тарелку, навалил в неё картошки, положил мясо и обильно полил жиром.

– Ешь.

Он придвинул к ней тарелки с салатом и хлебом.

– На меня не смотри. В моём возрасте мало едят. Подожди, – спохватился он. – Когда ела в последний раз?

– Вчера.

– Тогда ладно.

Она молча принялась за еду. Ела она быстро, но не жадно. Хорошо ела.

– Молодец, – похвалил он, когда она отодвинула пустую тарелку. – Ещё хочешь?

– Спасибо. Не надо.

– Пей чай.

Она беспрекословно выпила чай.

– Теперь рассказывай.

– Что?

– Всё. Как зовут? Сколько лет? Кто твои родители? И как докатилась до жизни такой?

– Может не надо, а?

– Рассказывай, – жёстко приказал он.

– Хорошо, – она устало вздохнула. – Звать меня Аня. Лет мне пятнадцать. Отца нет, три года назад пьяный вывалился в окно. Мать тоже пьёт. Где сейчас, не знаю.

– А где она работает?

– Нигде.

– На что ж она пьёт?

– Мужики поят.

– Ясно. Из дома-то ушла?

– Ушла.

– Давно?

– Третий месяц.

– И где живёшь?

– Где придётся.

– Ясно.

Он встал, быстро помыл и убрал посуду.

– Пошли спать. Мне рано вставать.

Они вернулись в комнату. Он разобрал кресло – кровать, достал из шкафа бельё.

– Стели. А я диван раздвину.

Приготовил постель и выключил свет.

– Ложись. Пойду, покурю.

Вышел на лестничную площадку, сунул в рот папиросу, чиркнул зажигалкой.

Он не раскаивался в том, что привёл её домой. Вера, будь она жива, безусловно одобрила бы его поступок. Умерла вот рано. И не дал бог им детей… Но что теперь делать с ней? Будь у него две комнаты, можно было бы оставить у себя. Девчонка, видать, неплохая. Небалованная. Но как жить с ней в одной комнате? Что скажут соседи? Бог знает, что растрезвонят.

Всё равно он поступил правильно.

Ладно. Он загасил папиросу. Утро вечера мудренее.