Миллиметр - стр. 30

– Останьтесь с Зоей после работы, купите баллончик и покрасьте стремянку. Зоя, поставь Квадратова наверх. А я позже решу, как тут что куда… да… и вот еще… Кира…

Он понизил голос:

– Я рад, что мы с тобой на одной волне, но ограниченность не к лицу молодой современной девушке. Не надо так уничижительно про… Все-таки иностранная литература – это общечеловеческое наследие, там много талантов… Агата Кристи, например. Э-э… кто еще?

– Шекспир?

– Есть мнение, что писал вовсе не он. И истинный автор шекспировских текстов неизвестен. Так что под именем Шекспира может оказаться кто-угодно. Не удивлюсь, если это какой-нибудь русский эмигрант.

Человек, побывавший в Америке, словно омылся в священных водах Иордана или Джамны. Над головой его сияет нимб, ему отпущены все грехи. Он завидный жених, потому что Америка не пускает к себе неудачников. Вернувшийся оттуда – проверенный сертифицированный кандидат в зятья. На нем стоит печать: Made inUSA. И хотя существует много прекрасных стран, куда отправляются на стажировку или работу русские мужчины, именно вернувшиеся из Америки производят на потенциальных тещ впечатление примерно такое же, какое производила на них в юности косметика «Dior».

В субботу утром Людмила Борисовна напомнила о визите к «бертенам». Кира, разумеется, об этом забыла, она собиралась везти Афродиту к ветеринару.

– Ты не можешь со мной так поступить! – заорала в трубку Людмила Борисовна. – Я уже обещала! Алла с пяти утра готовит. Ее сын специально из Америки прилетел, чтобы с тобой познакомиться! А ты, эгоистка, только о себе думаешь! Хоть раз о матери подумай! Хоть раз в жизни сделай, как мать говорит! Хоть раз бы сказала: «Да, мамочка! Хорошо, мамочка!» Не хочу даже слышать ничего, собирайся, я за тобой заеду.

В два часа она заехала. Кира, уставшая от споров, безмолвной овечкой стояла перед ней, готовая ко всему.

– Ты с ума сошла? Вот в этом ты собралась идти?! – Людмила Борисовна с недоумением смотрела на клетчатые, мужского кроя брюки и дизайнерскую рванину, приспущенную с одного плеча. – Что на тебе надето? Что это такое? Это что, штаны такие? Тебе не пятнадцать лет, Кира, ты уже взрослая женщина. Сними это немедленно! И надень какое-нибудь платьице. В смысле платье.

Платье для Людмилы Борисовны не только олицетворяло женственность и привлекательность для противоположного пола – оно, кроме всего прочего, ассоциировалось у нее с послушанием.

– Хорошо, мамочка.

Людмила Борисовна выронила сумку. Кира подняла. Но мать не взяла сумку, она подошла ближе и заглянула дочери в глаза.