Милая пара - стр. 7
Толик сразу подумал, что в нём тоже есть что-то птичье, но не от уютного голубя, глупого гуся или надутого индюка, а, скорее, стервятника, падальщика. Как и у жены, кожа морщинистая и покрыта пятнами. Лысая голова в расплывчатых родинках и редких седых волосках, длинный крючковатый нос, будто клюв. На дряблой шее при ходьбе болтались складки, как у пеликана-пенсионера.
– Вот, это мой Дормидонт Иванович! – обрадовалась хозяйка, неловко обнимая его и смущаясь, как юная невеста на выданье. – Опять перчатки посеял, миленький?
«Спины и суставы уже не гнутся и плохо двигаются. Интересно, а как они занимаются…», – Танька не закончила мысль.
– Здравствуйте, милая барышня Таня! Жена напоминала о вашем визите, – старик пожевал губами, чуть пожимая пухлые пальчики Симоновой, у которой по спине пробежали мурашки: прикосновение ледяных рук почему-то напомнило ей о липких сырых куриных лапах из холодильной камеры на рынке. – А вот о госте меня не предупредили.
Из-под седых косматых бровей он метнул ревнивый взгляд на Демидова.
– Этот молодой человек – медик, Доренька, – нежно погладила его по костлявому плечу жена. – Садись, пора чаем полакомиться. Уж вечер на дворе!
Вишнёвое и абрикосовое варенье были поданы в высоких плоских блестящих вазочках. Сахарница и сливочник в металлических кружевах. Десертные тарелочки с ломтиками сыра и мясной нарезкой. Поблёскивала элегантная двухъярусная этажерка с финиками и орехами.
«Это что же, всё из серебра?!» – очумело соображал Толик, когда Гедиминова поставила в центре стола блюдо с круглыми пышками, политых аппетитным соусом.
– Красота какая! Запахи обалденные! А что это? – сделала Танька большие глаза.
– Заварное петишу с шоколадным бешамелем! Несложная выпечка, – скромно потупилась Глафира Пафнутьевна. – Это так, на каждый день, обед четвёртого разряда, еда простая и непритязательная.
– Глашута моя такая затейница и рукодельница! – с гордостью выпрямился Дормидонт Иванович.
– Ой, что это ты клинья подбиваешь!? – старуха кокетливо прищурилась и тут же сменила милость на гнев, с подозрением вглядываясь в лицо мужа: – Снова на скачках был, миленький? Опять, небось, проигрался?
– Удачлив я, только когда ты рядом со мною, – Гедиминов галантно чмокнул женину руку.
– Гадость эти тотализаторы с животными! – недовольно поджала губы его жена, отдёргивая пальцы.
– Ты несправедлива. Суть ведь не столько в ставке, сколько в эмоциях, азарте, общении с деловыми людьми, определённый круг…
– Собачьи бега и скачки – это грубое обращение с животными! – продолжала сердиться Глафира Пафнутьевна, повышая голос.