«МиГ» – перехватчик. Чужие крылья - стр. 23
– А ты давай, помогай механику дыры заделывать. Чтоб тута не привозил больше. Исполняй…
Палыч Виктора помогать не пустил. Он уже поставил свежую латку и теперь полез осматривать мотор. Оружейники снимали пулеметы для чистки. В кабине возился специалист по приборам. Подъехал заправщик, обдав всех сизыми клубами выхлопа. Стоянка эскадрильи напоминала разворошенный муравейник, все были при деле, чем-то занимались, куда-то спешили. Виктору не нашлось никакого дела. Он отошел в сторону и обессиленно уселся на груду пустых воздушных баллонов. Вылет дался ему тяжело, а нагоняй от капитана еще добавил. Сил не осталось совершенно. Сейчас бы поспать, но идти в темную и прокуренную землянку не хотелось.
«В пехоту мне нельзя, – размышлял он, – там убьют, как пить дать убьют. Домой бы вернуться, но как? Надо до конца войны дожить, только сложно это. В авиации образца сорок первого года жизнь не сахар». Насколько Виктор помнил, из летного состава, начавшего воевать с начала войны, к концу остались в живых единицы. Но в пехоте шансов уж точно не будет. Значит, лучше летать, ведь он летчик, и летать это все, что он хоть как-то умеет. Это лучше, чем бежать на пулеметы.
«Только нужно сейчас полетать побольше. Тело-то все помнит, это я головой туплю. А чтобы выжить, нужно летать хорошо. И знать, что делать и как. Блин, в голове каша какая-то. Хрен его знает, что делать, летел, как кутенок. А вот комэска глазастый, как он про пробоину узнал? С таким, наверно, не пропадешь… Это у него уже пять сбитых. Хороший летчик, сильный. Возможно, он станет известным Героем Советского Союза. Шубин. Что-то не помню такого. Вот Покрышкина помню, Кожедуба тоже, еще про Федорова что-то по телевизору говорили. Кое-что видел на форумах, приятели обсуждали. Ладно, сейчас это неважно, лучше пойду, послушаю, чего там ребята заливают…»
Вылет комполка разрешил. Видимо, благодаря красноречию Шубина нашлись и излишки бензина, и моторесурс. Вечером Виктор вновь поднялся в воздух, на отработку пилотажа. Сперва сделал несколько виражей, стараясь выполнять их как можно с большей перегрузкой, потом приступил к петлям. Ощущение, что летишь верхом на неуправляемом птеродактиле, пропало. С каждой выполненной фигурой пилотажа, с каждой секундой в небе машина становилась все более послушной его воле. Полет начал доставлять удовольствие. Разрешенные полчаса пролетели очень быстро. Посадив машину, Виктор немного посидел в кабине, отдыхая. Сидеть было неприятно, начинало подмораживать, и мокрая от напряжения одежда противно липла к телу. Все остатки сил ушли на полет. Палыч обошел самолет и пошел за стремянкой, ему нужно все осмотреть, пока не стемнело. Подъехал знакомый бензовоз, вокруг была уже привычная Виктору суета. Заканчивался второй день его войны.