Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда! - стр. 41

: «Застройщики воздвигли эрзац европейско-американских поселков». Подобные высказывания невольно выдают подсознательную предубежденность. По всей видимости, аутентичными эти поселки можно было бы назвать, если бы в них жили европейцы или если бы их построили европейцы. Китайцы, живущие в таких зданиях, очевидно, претендуют на роль, им несвойственную, или же восстают против собственной культурной традиции. Мысль о том, что кому-нибудь из китайцев попросту хочется жить в доме георгианского стиля или в альпийском шале, кажется почти невероятной, несмотря на то что основатель республики Сунь Ятсен построил для себя дом в европейском стиле во французской концессии в Шанхае еще в 1920‑х. Мой прапрадед не считал себя в меньшей степени китайцем из-за того, что его вилла в Гуандуне напоминала образцы классической европейской архитектуры.

Сложившееся у нас представление о китайцах как о нации, зажатой в железных тисках древней истории и застывшей культурной традиции, содержит в себе горькую иронию. Нетрудно понять, почему сама компартия неустанно пропагандирует идею культурного единообразия Китая. Убеждая окружающий мир, что Китай представляет собой не совокупность территорий со своими проблемами, а является монокультурным государством, режим таким образом укрепляет собственную легитимность в глазах международного сообщества. Именно по этой причине, отказавшись от своей прежней антиконфуцианской политики, партия теперь раскручивает идею «гармонии». Режим прежде всего заинтересован в сохранении собственной монополии на власть, для него это намного важнее, чем чистота марксистской идеологии. Партия видит прямую выгоду в пропаганде культурного релятивизма, поэтому ее глашатаи в откровенно своекорыстной манере заявляют, что демократия и права человека являются для страны чужеродными концепциями и не могут привиться на китайской почве.

Понимают ли те из нас, кто с готовностью повторяет мантру о монолитности и статичности китайской культуры, что таким образом они невольно помогают коммунистическому режиму в укреплении позиций? Не принимая во внимание специфической самобытности культуры последователей Далай-ламы в Тибете или мусульман провинции Синьцзян на крайнем западе страны, мы невольно признаем право пекинских властей на принесение в жертву сепаратистских амбиций этих районов на алтарь национального единства Китая. А провозглашая культурную уникальность Китая, мы подписываемся под рассчитанной на дешевый эффект трескотней о неприемлемости для этой страны демократии.

Мы с насмешкой вспоминаем теперь тех европейских интеллектуалов, «полезных идиотов», по определению Ленина, кто наивно воспевал перед Второй мировой войной большевистский режим в России. Но можно ли считать тех из нас, кто сегодня преувеличивает культурное единство Китая, менее полезными для репрессивного режима этой страны?