Мифы и правда об «Иге». Как Русь расцвела при Золотой Орде - стр. 32

Для справки. В это время, например, в Бухаре, не менее значимом городе, по данным историка Вассафа, числилось всего 16 тыс. человек. Кто из них прав? Вот такая арифметика. И вообще, Джона Мэна довольно аргументированно критикуют: ну просто нереально, даже просто неадекватно ведут себя все эти запредельно многочисленные жители города Мерва, потеряв более миллиона человек, имея разрушенные стены. Они тем не менее в кратчайшие сроки снова скапливаются на месте пепелища, причём зная, что оккупанты всё ещё громят страну. И второй погром с тотальной резнёй снова не идёт им впрок. Они с таким же результативным и малопонятным энтузиазмом снова сбегаются в это не самое безопасное место, чтобы повторить кровавую процедуру по третьему кругу. И несмотря на все эти комментарии, тот же автор и в той же книге, предваряя всю эту свою же мрачноватую историю, пишет: [219] В катаклизме 1219–1222 гг. погибло свыше миллиона [220] жителей Средней Азии, были уничтожены великие города, а государство рассыпалось на обломки. Это попытка докопаться до истины или опора на мусульманскую летопись, игравшую роль страшилки? На самом деле это более сложное явление, довольно подробно описанное Дмитрием Песковым [221]. Метафорические измышления о нашествии, сопряжённые с эсхатологическими ожиданиями, характерны для всех стран, которых коснулось нашествие, вне зависимости от времени пребывания на конкретной территории монгольских войск и степени сопротивления местного населения. При описании монгольских нашествий хронистами самых разных стран использовались на удивление похожие приемы. Эти приемы, безусловно, не являлись исключительной «привилегией» именно XIII века. Сам расцвет жанра «плачей» по городам на Арабском Востоке, например, относится к XII веку, когда описывались бедствия городов Андалусии, некогда процветавших под началом арабов-мусульман, а позднее пришедших в упадок в результате варварских христианских завоеваний. Описания такого рода, как правило, строятся на контрасте: город – эталон процветания и изящества после покорения жестокими иноземцами превращен в груду развалин, где скачут реально одинокие газели или другие представители местной фауны. Даже в этом противопоставлении заключен стереотип, указывающий на традицию. В чисто литературном плане авторами могли использоваться гиперболы, метафоры или, как на Руси, псевдореалистические описания [222]. И всё-таки чего-то этим данным не хватает. А именно сравнительного анализа, сопоставления данных с другими разрушительными войнами. Ну, возьмём для примера Тридцатилетнюю войну в Европе (1618–1648) [223]. Согласно оценкам [224], население Чехии за время войны сократилось с 2 000 000 до 700 000 жителей [225]. А в Германии с 17 000 000 до 10 000 000 [226]. Для Чехии и Германии результаты никак не лучше, чем для Венгрии и Китая от тех же монголов. Правда, отмечается, что это была последняя религиозная война в Европе, принесшая много бед. И до самого начала Наполеоновских войн в Европе таких потерь больше не было. Однако и в колониях тоже было далеко до идиллии. Пока после 30-летней войны в Европе росли новые империи, прежде всего Российская, Британская и Французская, рушились цивилизации Америки. И это тоже надо иметь в виду. Ведь что, собственно, произошло с древними цивилизациями? Европейская колонизация прервала естественный ход развития индейцев. Большое число индейцев Северной Америки было истреблено колонизаторами, многие племена переселены из традиционных мест обитания в резервации США и Канады. По подсчётам Бюро переписи населения США, всего в Индейских войнах в период между 1775 и 1890 годами погибло 45 000 индейцев. Вся, однако, численность индейцев, населявших нынешнюю территорию США и Канады, сократилась с 4 миллионов в период до начала масштабной европейской колонизации до 200 тысяч к началу XX века. Прямо скажем, эти строчки написаны не для обвинений кого-то, а для того, чтобы показать: путь развития был нелёгок в принципе.