Миф о другой Эвридике - стр. 29
Бдительный взгляд мачехи – рыхлой, задастой кобылицы, возрастом не намного старше Лоры, неторопливой, но хваткой, умело и намертво пристегнувшейся к овдовевшему отцу, к его добротному дому и ещё неслабому хозяйству: «Ты к нам на выходные, да? Ах, до завтра только? Славненько. Ну и как там дела у тебя в городе?»
Кому-то на этом серо-буром свете нужны её дела? В фабричной общаге, что ли, кому нужны её дела? Тем более, такое дело, как ребёнок. Как ей там жить с ним, в комнате с двумя соседками, прятать под кроватью от коменданта? Привезти его сюда? Можно представить, как его встретили бы… родственнички.
Надо было раньше, намного раньше… думать. Знала же… что всё получиться так. Знала… не верила. Надеялась. На что надеялась, дура?! Каких чудес ожидала? От кого чудес?!
Потому – правильно всё. Пусть едет человечек. До Еламенска – чуть больше часа; он поспит пока. Его обязательно увидят пассажиры, в крайнем случае, контролёры, машинисты, уборщики вагонов… Обязательно отнесут дежурному по станции, а там – в милицию; а оттуда, конечно – в дом малютки какой-нибудь. И никто не будет о ней знать, никаких там казённых слов, взглядов, бумажных волокит… А потом, со временем, найдутся ему приличные родители. Не такие, как она. Для такого чудесного мальчишки, чтоб не нашлось родителей!..
А она… заставит себя забыть. Нет у ней выхода. Она заберёт у отца кое-что из своих вещей и сделает всем большое «пока». Завтра же пойдёт на фабрику и напишет заявление о расчёте. И всё!
Уедет далеко-далеко, на восток, в город на берегу океана. Просто… хочется на берег океана. Начнёт там новую жизнь. Уже умную, уже взрослую новую жизнь. Она молодая и сильная. «Забудешь-забудешь, куда ты денешься. За-бу-дешь! Слышишь, ты!»
Заснуть она так и не смогла. Лишь слегка задремала под утро. И из этой маревной дрёмы вдруг одним рывком её выдрала оглушительная, ознобная сила. Она подскочила на диване, потерянно огляделась. Плач… Откуда-то горький плач. Плакал её малыш. Он был один. Ему было темно и страшно, он звал маму, а она не приходила. Он был голоден… он замерзал… он ничего не мог… он не умел жить без мамы…
Лора судорожно вцепилась пальцами в свои плечи, царапая их ногтями: может, хоть эта мелкая боль чуть-чуть приостановит поднимающуюся от живота к горлу волну истошной тоски и отчаяния. Что натворила она? Как могла?! Кто она теперь?!.
Через несколько минут, впопыхах одевшись, она уже бежала через посёлок, по тёмной дороге, к станции. Сердце прыгало меж ребёр, ушибалось о них. В грудях тяжело свербело, сгорало, просилось наружу предназначенное ему молоко. Семь километров. Первая электричка… любой поезд до Еламенска…