Миф о другой Эвридике - стр. 16
Симон! Ты – большой, добротный, надёжный мужик. Мы прожили с тобой четыре года: не худших четыре года в моей жизни. В твоей тоже, полагаю.
Я ухожу, Симон. Совсем ухожу, я не вернусь, не смогу вернуться. Потухло… во мне. И в тебе… в тебе тоже, не спорь, ты знаешь. Спасибо, Симон, что ты у меня был. Мне было с тобой безопасно, было спокойно, было уютно. Мне было с тобой очень неплохо. Но абсолютно хорошо мне с тобой не было. Ты не виноват. С тобой я прочно стояла на земле. Но летать я с тобой не умела.
Я не могу обмануть тебя. Я ухожу к другому мужчине. Не такому прочному и надёжному. Но с ним я умею летать… пусть так это назовётся. С ним я умею летать, очертя голову, а значит, не ровён час, когда-нибудь могу и разбиться. Плевать, ничего не знаю, не хочу знать, кроме того, что я – женщина. Летающая вздорная женщина.
Прощай, Симон. Попытайся стать счастливым на земле. У тебя может получиться, если научишься забывать. Всё. Всех. И меня».
3. Невелов
Каждый, входящий в кабинет, с порога подвергался плотному разгляду самого Зигмунда Фрейда. Настенный портрет бородача в рамке светлого дерева виделся из любой точки кабинета. Неспешно плывущие по своим странным раздумьям глаза из-за круглых очков успевали доникнуть до мыслей, до настроений всех, очутившихся здесь. Невелов всегда чувствовал себя спокойно и уверенно рядом с образом мудрого смельчака, смогшего распахнуть люк над человеческой психо-бездной.
Впервые входящие всегда поднимали глаза к Фрейду, и Эдуард Арсеньевич старался уловить хотя бы слабые, отпечатлённые тонары их взглядов. Кое-что они означали.
Дроздов посмотрел на портрет внимательно, с уважительным недоверьем. Губы его стали жёстче. Этот человек привык полагаться на себя. К союзникам и друзьям был взыскателен.
– Решение ваше правильное. Не сомневайтесь, – сказал Невелов.
– Н-не уверен. Я здесь по просьбе… по большой просьбе одной женщины.
– Я знаю эту женщину. Она обратилась ко мне. И я заинтересовался вами.
– Что во мне интересного?
– Это тема для разговора. Присаживайтесь.
Тонконогий стул вскрипнул от резкого веса; большие руки заняли стол: постук пальцев по крышке выжидателен, непокоен. Нетщательно вытесанное, но правильное лицо, умело бесстрастный взгляд.
– Поговорить – почему бы и нет. А лечиться мне не от чего. Спасаться от себя – незачем.
– Кто вам сказал, что мы от чего-то лечим или спасаем? Наша задача – напомнить людям… намекнуть даже, что всё – в них самих. Полные, так сказать, «боекомплекты» для собственного спасения. А так же и для погибели собственной. Чем воспользоваться?