Мидлмарч. Том 2 - стр. 4

– Когда Тертий поедет в Лоуик, я буду сгорать от ревности, – лукаво улыбаясь, произнесла Розамонда. – Он ко мне охладеет.

– По-моему, до сих пор с Лидгейтом ничего такого не произошло. Миссис Кейсобон настолько не похожа на других женщин, что их нельзя с ней сравнивать.

– Вы, я вижу, ее преданный поклонник. Наверное, вы часто видитесь?

– Нет, – ворчливо ответил Уилл. – Поклонение скорее относится к области теории, чем практики. Правда, сейчас я злоупотребляю практикой… как ни печально, мне придется удалиться.

– Загляните к нам как-нибудь вечером, буду рада вас видеть. Мистер Лидгейт с удовольствием послушает музыку, да и мне приятнее будет музицировать при нем.

Когда муж возвратился домой, Розамонда, подойдя к нему и взяв обеими руками за лацканы сюртука, сказала:

– Мы разучивали арию с мистером Ладиславом, когда приехала миссис Кейсобон. По-моему, он огорчился. Как ты считаешь, может быть, ему не понравилось, что она его у нас застала? Но ведь ты ничуть не ниже его по положению, напротив… хоть он и родня Кейсобонам.

– Да нет, не в этом дело; если он и огорчился, то по другому поводу. Ладислав – нечто вроде цыгана: в нем нет чванства.

– Он превосходный музыкант; но порою не очень любезен. Он тебе нравится?

– Да. По-моему, он славный малый, несколько легковесен, разбрасывается, но симпатичный.

– Знаешь, кажется, он без ума от миссис Кейсобон.

– Бедняга! – воскликнул Лидгейт, улыбнувшись и ущипнув Розамонду за ушки.

Розамонда чувствовала, что начала познавать мир, а главное, сделала открытие – в годы девичества нечто подобное показалось бы ей немыслимым, разве что в трагедиях стародавних времен, – заключавшееся в том, что женщина даже после замужества может завоевывать и порабощать мужчин. В ту пору юные британские девицы, не исключая воспитанниц миссис Лемон, мало знали французских авторов, писавших после Расина[4], а общественная печать еще не озаряла скандальную хронику столь ярким светом, как сейчас. И все же достаточно даже малейших намеков, в особенности намека на осуществимость множества побед, чтобы женское тщеславие, благо досуг неограничен, разбушевалось во всю мощь. Какое наслаждение пленять, восседая на брачном престоле рядом с кронпринцем-мужем (в действительности – тоже подданным), ловить искательные взгляды пленных, утративших покой… и недурно, чтобы заодно и аппетит! Но сейчас Розамонду больше всего занимал роман с ее кронпринцем, и она жаждала увериться лишь в его покорности. Когда он сказал «Бедняга!», она с игривым любопытством спросила:

– Почему?

– Да ведь когда какая-нибудь из вас, наяд, сведет с ума мужчину, на что он способен? Забросит работу и тут же станет коллекционировать долговые счета.