Мидлмарч - стр. 85
Размышлял же Фред главным образом об одном: рассказать все отцу или постараться уладить дело без его ведома. Насплетничала на него, скорее всего, миссис Уол. Если Мэри Гарт сообщила Розамонде россказни миссис Уол, все тотчас же станет известно отцу и разговора с ним не избежать. Он придержал лошадь и спросил Розамонду:
– Рози, а Мэри не сказала тебе – миссис Уол про меня что-нибудь говорила?
– Да, говорила.
– А что?
– Что ты страдаешь легкомыслием.
– И все?
– По-моему, и этого достаточно, Фред.
– Но ты уверена, что она больше ничего не говорила?
– Мэри сказала только это. Но право же, Фред, тебе должно быть стыдно.
– А, чепуха! Не читай мне нотаций! А что Мэри еще говорила?
– Я не обязана тебе рассказывать. Тебе так интересно, что говорит Мэри, а мне ты очень грубо не даешь говорить.
– Конечно, мне интересно, что говорит Мэри. Она лучше всех девушек, каких я знаю.
– Вот уж не думала, что в нее можно влюбиться.
– А откуда тебе знать, как влюбляются мужчины! Девицам это неизвестно.
– Во всяком случае, послушай моего совета, Фред, и не влюбляйся в нее. Она говорит, что не выйдет за тебя, если ты сделаешь ей предложение.
– Ну, она могла бы подождать, пока я его сделаю.
– Я знала, Фред, что тебя это заденет.
– Ничего подобного! И она бы так не сказала, если бы ты ее на это не вызвала.
Когда они подъехали к дому, Фред решил, что коротко расскажет обо всем отцу и, может быть, тот возьмет на себя неприятную обязанность объясниться с Булстродом.
Книга II. Старость и юность
Глава XIII
Первый джентльмен…Ваш человек,Как распознать его? Из лучших онИль плащ хорош, а сам под ним он плох?Святой иль плут, паломник иль ханжа?Второй джентльменОтветьте, как распознаёте выДостоинства неисчислимых книг,Наследье всех времен? Не проще ль вамПо переплетам их сортировать?Телячья кожа, бархат и сафьянНе хуже будут хитрых ярлычков,Придуманных для сортировки книг,Никем не читанных.
После разговора с Фредом мистер Винси решил заехать в банк к половине второго, когда у Булстрода обычно никого не бывало, и побеседовать с ним в уединении его кабинета. Однако на сей раз у банкира сидел посетитель, который явился в час, но вряд ли должен был скоро удалиться, так как мистер Булстрод, судя по всему, собирался сказать ему очень многое. Речь банкира при всей своей гладкости отличалась многословием, и к тому же он часто прерывал ее многозначительными короткими паузами. Не думайте, что его болезненный вид объяснялся желтизной кожи, как у смуглых брюнетов. Кожа у него была просто бледная, жидкие, подернутые сединой волосы – каштановые, глаза – светло-серые, а лоб – высокий. Шумные люди называли его приглушенный голос шепотом и порой намекали, что так говорят только те, кому есть что скрывать, хотя неясно, почему человек, если он не умеряет своего громкого голоса, обязательно должен быть открытым и искренним, – в Святом Писании, кажется, нигде не указано, будто вместилищем прямоты служат легкие. Кроме того, мистер Булстрод имел манеру вежливо наклоняться к говорящему и вперять в него внимательный взгляд, а потому тем, кто, по их собственному мнению, излагал чрезвычайно важные вещи, начинало казаться, что он совершенно с ними согласен. Людям же, которые не считали себя оракулами, не нравилось чувствовать на себе лучи этого нравственного фонаря. Если ваш погреб не внушает вам гордости, вы не почувствуете ни малейшего удовольствия, когда ваш гость начнет с видом знатока рассматривать свою рюмку на свет. Похвала приносит радость, только когда она заслуженна. А потому внимательный взгляд мистера Булстрода не нравился мытарям и грешникам Мидлмарча. Одни объясняли эту его привычку тем, что он фарисей, а другие – его принадлежностью к евангелическому толку. Более дотошные спрашивали, кто его отец и дед, добавляя, что двадцать пять лет тому назад в Мидлмарче никто и слыхом не слыхал ни о каких Булстродах. Впрочем, нынешний его посетитель – Лидгейт – не обращал на испытующий взгляд ни малейшего внимания, а просто заключил, что здоровье банкира оставляет желать лучшего и что он живет напряженной внутренней жизнью, чуждаясь материальных удовольствий.