Мидас - стр. 18
– Когда уборщица убирала помещения? – осведомился Макс.
– С семи до девяти утра.
– Как это? – вырвалось у меня.
– Похоже, его убили в другом месте, а потом перенесли в малую гостиную, – нехотя произнес Арсений.
Почему-то сыщики этого сразу не поняли и, если бы не время смерти и показания уборщицы, то до сих пор считалось бы, что неизвестного убили в гостиной. Теперь они рыщут по всему клубу, выискивая следы убийства. Кропотов из американского аэропорта позвонил милицейскому начальству, и то пообещало, что со следственными действиями закончат к двенадцати часам, чтобы клуб мог работать, как обычно.
Несмотря на то, что я была донельзя взбудоражена происшедшими сегодня событиями и их обсуждением, глаза у меня слипались, и приходилось напрягаться, чтобы голова не упала на грудь. Макс заметил мое состояние и поднялся, сказав, что довезет меня до дома.
– Но нам надо еще многое обсудить, – сказал Арсений, – я завтра не смогу – заседание правления и прочее. Давай я Нину отвезу, потом вернусь к тебе.
Макс, скрепя сердце, согласился, так как не хотел оставлять Арсения в офисе одного, без присмотра. Я назвала адрес, и через пять минут мы были возле моего подъезда. Арсений пожелал сопроводить меня до двери в квартиру. Я достала ключи, хотела бросить ему «Пока!», но он развернул меня к себе и поцеловал. У меня дыхание перехватило от возмущения.
– Это что еще за фокусы?! – прошипела я, оттолкнув его. – Пошел ты!
Он рассмеялся:
– Ты прошла главную проверку.
– Дурак! – отозвалась я, скрываясь за дверью.
Так закончилась эта бесконечная пятница.
Глава четвертая
Мне опять снился Антон. Будто бы он схватил меня за ногу и потянул за собой на дно озера. Самое ужасное, что был момент, когда мне захотелось последовать за ним. По счастью, инстинкт самосохранения меня выручил. Я проснулась в поту и с больной ногой, сердце билось где-то в горле. Нет, нельзя так распускаться! Хватит!
Кое-как доковыляв до кухни, я нашла сильное обезболивающее, к которому давно не прибегала, и выпила сразу две таблетки. Потом растерла ногу специальной мазью. Пахла она довольно неприятно, зато вскоре я почувствовала облегчение. Однако сна не было ни в одном глазу.
Господи, ну почему опять все возвращается? После гибели Антона в бушующих водах Ладоги у меня началась депрессия. Все ее признаки были налицо: чувство угнетенности и безнадежности, постоянная усталость, безразличие к окружающему, отсутствие аппетита. Потом и чувство вины появилось. Антон Фадеев, дипломированный психиатр, а по совместительству маньяк, долго сдерживал в себе преступные порывы. Поначалу я считала, что он впервые выпустил своего демона на волю, когда убил профессора Деревянко, но однажды до меня дошло, что механизм убийств запустила я, своей ложью подтолкнув его к покушению на меня. Я выжила, но он уже не смог остановиться. Впрочем, он все-таки себя остановил, отправившись в плавание по Ладоге в сильную бурю. Чувство вины было постоянным и все глубже загоняло меня в депрессию. Вместо того чтобы лечиться, я все силы тратила на то, чтобы скрывать свое состояние от окружающих. Впрочем, мне это плохо удавалось. Я даже отправилась в ритуальную поездку на Ладогу, но и она не принесла мне облегчения. Осознав ситуацию, мне все-таки удалось выбраться из депрессии, и я совсем не хотела опять в нее погружаться.