Мга - стр. 6
И ещё его сводило с ума то, что любое его движение волной прокатывалось по спаянным рядам. Все клоны тут же повторяли даже еле уловимое подёргивание глаза в нервном тике. И Гай, как часть этого странного механизма, чувствовал каждого в этой армии, и невольно копировал множество самых противоречивых команд, идущих от чужих организмов. И понимал, что если он прямо сейчас не научиться согласовывать с другими свои действия, то погибнет. Тогда Гай отпустил свою волю и слился мыслью с клонами воедино, и почувствовал животный восторг от того, что он часть чего-то великого.
Он мутно ворочался, сбивая в комок простыню, и всё бежал и бежал куда-то, воодушевлённый не своей волей, а навязанным восторгом извне, поливая из нереально огромного огнемёта тревожно пустые улицы незнакомого города.
А вместе с ним глубоко внизу: под диваном, полом, двумя этажами пустых квартир, земли и проржавевших скреп металла прорывалась на волю речка Рачка. Просыпалась, закованная в тугие тиски подземного коллектора, набухала в ненадёжном обруче съеденной временем стали, требовательно давила вглубь и вширь.
Подмога в виде грязевых потоков талых и дождевых вод приходила с севера. Всегда приходила с севера, и массы вольной воды, обтекающие каменную обитель Владимира, на востоке от старинного храма вливались в Рачку, а та уже неслась безудержно дальше, к Москве-реке, шумно и грязно.
Препятствием была для весёлой, чумазой Рачки Церковь Троицы во Грязях, возведённая на её заболоченном берегу. Но Речка не считалась с Троицей: из Поганых ворот через трубу в Белой стене прямо в церковный двор выливалась сначала лужами, а, разойдясь, прорывалась потоком. Однажды, подтопленная грязевыми стоками Рачки, рухнула в Храме колокольня с нижней и верхней трапезной, а следом и свод храма. После этого речку – то ли в наказание, то ли в воспитание – сковали трубой, опустили под землю, вывели из Белого города к Яузским воротам.
С тех пор большую часть времени Рачка спала себе под землёй, но раз в несколько десятилетий, напитавшись от потоков талых и дождевых вод, выходила из преисподней. То впадина на крутом повороте Хохловского переулка вдруг зальётся настоящим прудом, то на Яузской улице размоет из-под земли и ухнет провалом асфальт.
И пока рвался Гай из металлического кольца роботов, вместе с ним, бурлящей по жилам кровью выбивалась подземная речка из заточения. Проломила сдерживающие тёмные воды руны Истру и Даро, просочилась в местах надломов смутными тенями. Там, где вышла на поверхность речка, появились из сгустившегося воздуха старинные строительные конструкции, фрагменты кованой ограды фигурного моста, канувшего вместе с ней в небытие когда-то очень давно. Только зыбко, всё в пелене дождя, нереально. Покачался вчерашней тенью фрагмент тут, фрагмент там, да и скрылся, будто не был. Туда же канул и бледный образ, скорее контур, напоминающий человеческий, что вцепился неистово в перила призрачного мостика.