Мга - стр. 2
Гай оглядел комнату. Она оказалась настолько крошечной, что всё необходимое теснилось на расстоянии вытянутой руки. Небольшой квадратный шкаф из Икеи, относительно новый, рядом – складная столешница, прижатая стене, чтобы освободить хоть немного пространства. Комод – старый, потрёпанный, без половины ручек. Два на вид не очень прочных стула.
Жить можно…
– Наверное, – подумал Гай.
Он снял фонарь-подсвечник с крючка и вышел в коридор. Отправился осматривать свои внезапно приобретённые владения, как старинный ключник в барском дом. Гай начал даже непроизвольно подшаркивать ногами, что как нельзя кстати соответствовало моменту.
Ещё две комнаты были закрыты крепкими металлическими дверьми. И за одной, и за другой стояла нежилая тишина. Потрёпанный старый половичок в прихожей всё ещё встречал гостей в покинутой квартире. Дом не производил впечатление стремительно сданной крепости, из которой побеждённые бегут в панике, беспорядочно хватая всё, что попадётся под руку. Из этой цитадели уходили с чувством, толком, расстановкой. Взяли то, без чего не обойтись, оставили старое и быстро возобновляемое. В ванной ещё теснились пыльные баночки с остатками шампуней, в мыльнице расползлось расквашенное и опять застывшее мыло. Всюду царило терпеливое ожидание. Будто хозяева просто задержались в отпуске дольше, чем рассчитывали изначально.
Ключник Гай зашёл в кухню, поставил фонарь-свечу на один из пыльных коммунальных столов, приоткрыл створку окна, сел на подоконник и закурил. Если не брать во внимание печальные личные обстоятельства, то этот летний вечер, краем уже задевающий ночь, можно назвать прекрасным.
Окна выходили в небольшой двор-колодец, сверху казавшийся закрытым и непроходным. Но Гай уже знал, что где-то во дворе, чуть сбоку, кроется сквозная арка, вытянутая, как труба, и испещрённая кричащими граффити. Когда они с Китом вошли во двор, он почувствовал арку по сквозняку, отдающему спрессованной мочой и многолетней сыростью.
Наверху, у раскрытого окна, пахло близким небом. Тянуло прогретой за день листвой старого дерева. Оно доверчиво льнуло к водосточной трубе и вместе с ней доходило до самой крыши. Гай мог бы потрепать его крону, если бы хорошенько высунулся и протянул руку, но ему было лень совершать какие-либо движения, не имеющие насущного смысла.
Только мягкая тень Гая, рождённая трепетным огнём свечи, бесшумно скользила по граффити, карабкалась по стенам, прыгала с крыши на крышу разноуровневых сараев и домов, топивших двор в колодце. Она казалась настолько свободной и безграничной сейчас, что Гаю на секунду померещилось: всё будет хорошо. Да, это всего лишь сон, и он вот-вот проснётся у себя дома в Нижнестранновске. Или, что ещё лучше, Кит позвонит и скажет, что он разобрался в этом незначительном недоразумении, и все даже извиняются перед Гаем, и пора возвращаться в свою привычную жизнь. Можно, кстати, даже и без извинений, только бы всё оказалось ошибкой…