Межлуние - стр. 32

С приближением вечера беглецам вернулась былая бодрость. Они поднялись до расширения дороги перед крутой лестницей, куда уже не могла въехать повозка, и слуги принялись за разгрузку, перенося багаж к ящикам и бочкам, накрытым навесом на краю площадки.

Девушка осталась рядом со слугами, высматривая свой чемодан, а Гранды ступили на лестницу. Они почти одновременно оглянулись, вспомнив о ней, и Элизабет что-то сказала сыну. Маргад спустился и протянул даве руку.

– Пойдем?

Аэрин, увидевшая в этом поступке символичное предложение защиты, не торопилась обхватывать его локоть. Вежливо улыбнувшись, она поднялась по ступеням вместе с ним, но сохраняя полшага дистанции.

На верхней ступени их встретил мужчина с резкими чертами лица, в строгой одежде нубрийского стиля. Элизабет заговорила с ним по-терийски, а Маргад повел Аэрин вглубь ущелья. Только сейчас девушка заметила досочный настил, выгибающийся дугой над их головами. Под ним, полускрытые тенью, угадывались очертания чего-то округлого и большого. Так Аэрин в первый раз в жизни увидела дирижабль. Его размеры поразили даву, а полированный металл цвета меди, непонятный символ, начерченный в хвостовой части, изящные изгибы лакированного дерева гондолы притягивали к себе удивленную девушку.

От созерцания воздушного судна ее отвлек голос графини:

– Взлетаем после окончания погрузки… Аэрин, нам надо поговорить.

– Не бойся, – шепнул ей Маргад и оставил их наедине.

«Ну, вот и все», – пронеслось в голове давы, и ее сердце сжалось от ужаса.

Первой заговорила Элизабет:

– Если ты не против, то можешь послужить нам в Илинии.

– Похоже, у меня нет выбора…

Графиня скромно улыбнулась: ответ ей понравился.

– Ты когда-нибудь бывала там?

– Нет, госпожа, – дрогнувшим голосом ответила девушка, проглотив комок в горле.

– Уверена, что там тебе понравится.

– Да, госпожа, – не поднимая глаз, ответила Аэрин.

– Мне нравится твое отношение. Вот увидишь, ты ни в чем не будешь нуждаться.

Не прошло и получаса, как они взошли по раскладной лестнице в гондолу, а графиня сердечно распрощалась со своими слугами, разделив с ними вино, приготовленное к этому случаю. Нубрийцы вытянули дирижабль за канаты из-под навеса и, запустив двигатели, поднялись на борт. Пока шла подготовка к полету, Аэрин крепко держалась за поручень обеими руками – и смотрела в иллюминатор, но вот трап был поднят, причальный трос отцеплен и дирижабль поднялся в небо.

С высоты птичьего полета дава увидела брошенную повозку, навес, слуг, махавших им на прощание, и обрывающиеся вниз склоны предгорий. Увидела и прежнюю, счастливую жизнь, безжалостно сожженную и развеянную по ветру, память о которой она сохранит до ухода в безлуние. Тоска защемила сердце, и дава, не в силах удержать слезы жалости к самой себе, попыталась отвлечься и прислушалась к разговорам нубрийцев. То и дело слышался звонкий девичий смех: в дирижабль вместе с Грандами, Аэрин и нубрийским экипажем поднялась симпатичная кухарка, жившая вместе с северянами.