Межкультурная коммуникация в условиях глобализации. 2-е издание. Учебное пособие - стр. 12

Современная аксиология в самом общем виде делит базовые культурные модели на гедонизм и антигедонизм. Однако отнесение конкретных этнокультурных матриц к одному из этих типов еще не гарантирует оптимизации межкультурного взаимодействия. Необходим также учет расслоения ценностных ориентаций на эмоциональную и рациональную составляющие; выделение особого места ценностной мотивации в структуре поступка; уяснение этнонациональной специфики ценностных ориентаций, ее методологических следствий для процесса межкультурной коммуникации и т. д.

С точки зрения компаративно-аксиологического подхода, противостояние гедонизма и антигедонизма может трактоваться как противостояние двух принципиально противоположных цивилизационных моделей. Одна из них ориентирована преимущественно на материальную составляющую культуры, на производство и потребление тех или иных благ (по терминологии неокантианца Г. Риккерта, благо – это ценность, соединенная с материальным носителем). Это культурная стратегия рынка, подчиняющая правилам и целям купли-продажи все существование социума. С точки зрения духовной ориентации, подобные стратегии связываются с языческими культурами, в которых процедура обмена имела фактически сакральное значение.

Другая цивилизационная модель предполагает ориентацию на аскетическое существование социального агента. Здесь превалируют ценности духовного порядка. Потребление материальных благ, разумеется, не сводится к нулю, однако ценностной нормой считается не «всемерный рост потребностей, включая духовные» (что имело место, например, в СССР периода развитого социализма – наглядная иллюстрация включенности нашего Отечества в мировые интегративные процесс). Напротив, аксиологическим идеалом и социальной нормой требованием становится самоограничение, аскеза.

Данный подход подробно представлен в научных трудах А. С. Панарина, который, правда, не без некоторых натяжек, приравнял гедонистическую модель цивилизационного развития к «атлантизму» (Западная Европа плюс Северная Америка), а антигедонистическую – к «православной цивилизации», представленной Россией и ее геополитическими и вместе с тем духовными союзниками.

Ангажированность подобной однозначной привязки можно объяснить стремлением поддержать идею «великого будущего» нашего отечества, с одной стороны, вызывает уважение, поскольку она противостоит разрушительным в психологическом и аксиологическом смыслах доктрине о неспособности славян к самостоятельному социально-политическому творчеству (получившей широкое распространение не только в мире, но и в России за два последних десятилетия). Вместе с тем было бы весьма опрометчиво игнорировать наличие обеих социокультурных практик как в самой России, так и у ее атлантических антиподов.