Между Явью и Навью - стр. 7
Дверь распахнулась, и кто-то вошел, тяжело вбивая шаги в сырой пол. Волшан мог видеть только запыленные сапоги, остановившиеся совсем рядом. С усилием он приподнял голову, но не успел и слова произнести. Один из сапог с размаха ударил его в живот. И еще раз. И еще.
– Нечисть поганая! – рыкнул истязатель, и окованный медью носок сапога прилетел Волшану в лицо.
Кровь залила глаза, и он перестал видеть, по опыту зная, что промаргиваться не стоит – только хуже будет. Боль заставляла зверя рваться наружу, а ошейник душил, не давая завершить оборот… Пытка показалась бесконечной, но неожиданно в комнате появился кто-то еще.
– Уймись, Збыня. Успеешь еще. Посторонись, я на него гляну.
Получив передышку, Волшан скорчился от нестерпимого зуда – раны заживали на нем очень быстро, но расплатой за это была мучительная чесотка.
– Эк его крючит, – удивился пришедший.
– Так на цепь три гривны серебра пошло. Самое верное средство против оборотня! – самодовольно заявил тот, кого назвали Збыней.
– Ты воды плесни, пусть лицо покажет.
– Поостерегись, отец Мефодий. Он опасен, пока жив.
– Нечего бояться, со мной Бог, – ответил священник.
Холодная вода немного уняла зуд и позволила Волшану расслабиться. Он отфыркался и с трудом разлепил глаза. Так и есть – над ним стоял низенький, расплывшийся под рясой монах, а рядом – широкий в плечах, рыжеусый вой, недоверчиво буравивший Волшана тяжелым взглядом.
– Ты откуда такой появился? – спросил монах.
Волшан дернулся сесть – смотреть с пола было неудобно. Монах и вой отшатнулись.
– Ненашенский он, – отрезал Збыня.
– Может, и так, но где-то же обретался, пока не схватили? Ты что в городище делал? – повернулся монах. – Жертву высматривал?
Волшан шевельнул разбитыми губами. Они горели зудом, как и вся нижняя челюсть.
– Какую жертву? – просипел. – Я вчера только в Змиев пришел. Заночевал в общинном доме, вышел осмотреться…
– Это мы знаем. Тебя конюх признал. Ты же, нечисть, двоих добрых купцов в общинном доме ночью задрал!
Волшан замер, уставившись на монаха. Ночь накануне он беспробудно проспал и ничего о купцах не слышал. На конюха, который вечером насилу успокоил коней, когда появился Волшан, наткнулся, когда с утра вышел посмотреть, что за шум-гам снаружи поднялся. Теперь произошедшее стало понятным, но встревожило другое. «Убьют!» – без тени сомнения решил он. Серебряная цепь не жгла, как воображал истязатель-Збыня – тут волшба старого жреца не подводила – но и обернуться не давала, а в человеческом облике ему из темницы не выбраться.
– Не драл я никого, – обреченно вздохнул Волшан, и тут же Збынин сапог припечатал его к стене сильнейшим ударом.