Между львом и лилией - стр. 44

Дженни – так ее звали – сказала мне безапелляционно, что хирургу необходимо знать анатомию человека, которого он лечит. Тут бы мне ее выставить, а я заинтересовался. Она вдруг сняла с себя все, кроме чепчика, и предложила мне ознакомиться с ее… органами. Никакого fornication там и близко не было, да и доцент вошел в мою комнату сразу после того, как она разделась – наверное, ему донес кто-то из моих соседей. Оказалось потом, что Дженни прислали в Виргинию после какого-то скандала в Шотландии, и что приехала она к родственникам моей невесты.

То, что после этого из университета меня отчислили, было плохо. То, что родители выгнали меня из дома – еще хуже. Вот разве что то, что помолвка моя расторгнута, меня, наоборот, обрадовало – бывшая моя невеста была больше всего похожа на откормленную свинку, да еще с трубным голосом и скверным характером.

Вильсона я мог слушать часами – он и рассказывал мне про природу и про разные индейские племена, учил меня лекарственным растениям и индейским языкам… Я думал было поговорить с ним, но понял, что он полностью зависит от Скрэнтона – Вильсон успел рассказать про свою одиссею – и вряд ли сможет мне помочь. Так что пришлось действовать на свой страх и риск.

Когда меня наконец развязали и покормили, Вильсон с Адамсом завалились спать, а я подумал, что нужно предупредить дядю Эдуарда о преступлениях Скрэнтона с компанией. Улучив момент, когда Грант с Хейзом уселись играть в кости, я рванул в ту сторону, где, как мне казалось, находился лагерь Скрэнтона. Через минуту раздался топот – как в моем направлении, так и почему-то в совершенно другой стороне. Я побежал еще быстрее – все-таки я был чемпионом университета в ежегодном студенческом забеге. Увидев какую-то полянку, я выбежал на нее и, подумав, повернул налево, где и затаился за кустами. Минуты через две через полянку перебежал Грант и скрылся в лесу. Переждав минут пять, я подался еще левее и пожалел об этом, оказавшись в густых зарослях черной малины. Продираясь сквозь колючки, я вдруг услышал утробный рев. Футах в ста от меня появилась черная туша, стоявшая на задних лапах. Медведь…

Я замер – к счастью, зверю было не до меня. Через минуту рычание стихло, и туша исчезла за малинником. Как можно тише я начал красться в обратном направлении, вслушиваясь в шорохи леса и молясь про себя Господу об избавлении от диких зверей. Когда же я вновь оказался на поляне, то наконец почувствовал себя с Господней помощью в относительной безопасности. Я как можно тише пошел к тому ее краю, где, как мне казалось, проходил путь к лагерю отряда дяди Эдварда. И тут я вдруг понял, что это не та поляна – вокруг той определенно не было таких огромных дубов.