Между ангелом и бесом - стр. 20
– Маманя, опять молоко!
– Пей, маленький. Спасибо доброму человеку, хорошее дело сделал. Так, глядишь, и совсем озорничать перестанешь, остепенишься, работать начнешь.
Сын со страдальческой миной сосал молоко, представляя, как он разберется с отшельником, из-за которого стал посмешищем всего поселка.
После молока настала очередь репы.
– Не буду,– уперся парень.– Пронесет же!
– Мяса не дам.– Угроза подействовала – парень послушно открыл рот, позволив положить в него репу. Потом настала очередь мяса, потом – пирогов и пучков зелени.
Ошеломленный, Бенедикт повернулся к Гуче:
– Послушай, а разве это возможно – есть, вися вниз головой?
– Он же заколдованный, поэтому умереть ему никак нельзя. Надо, чтобы помучился подольше, а кушать в любом положении хочется,– ответил черт, тоже, впрочем, пораженный прожорливостью висельника.
Старушка тем временем скормила последнюю крошку и аккуратно вытерла сыну рот.
– Не нарадуюсь я на тебя, Самсонушка, не пьешь, не дерешься, воровать перестал. Вот только девки жалуются, смущаешь ты их.
– Нечего шастать мимо – сами так и норовят юбки повыше поднять, а мне здесь развлекаться больше нечем.
– Все равно нехорошо, скромнее надо быть!
– Мамань,– хитро блеснул глазами сын,– а как же вы с такими принципами-то семнадцать детей народили?
Старуха в сердцах стукнула насмешника кулаком и, вдруг заспешив, сказала:
– И то верно, домой пора, как бы отец чего не подумал. Ты здесь не балуй, вечером ужин принесу.
– А обед? – напомнил прожорливый сын.
– Обедом тебя накормят. Анна с утра будет тесто ставить на пироги.– Женщина неловко нагнулась, поцеловала висящего на столбе парня и пошла прочь.
– Вперед! – скомандовал Гуча.
– А ты уверен, что это он?
– Я уверен, что у тебя воображение больное – такое пожелать своему начальнику, пусть даже он старый козел. А парень теперь страдает из-за тебя на столбе,– проворчал черт и поморщился – рыжий покачивался на столбе, сухое дерево противно скрипело, действуя на нервы.
Повешенный открыл глаз пронзительного зеленого цвета и вопросительно посмотрел на приближающихся незнакомцев. Бенедикт вежливо присел рядом, а его спутник пнул столб.
– Зачем же ты перстень у старичка свистнул? – поинтересовался Гуча, не пропустивший из беседы ни слова.
– Да изумруд в нем под цвет глаз был,– ответил повешенный, открывая второй, почему-то карий глаз.
Ангел ойкнул, а Самсон рассмеялся, явно наслаждаясь произведенным эффектом.
– Тихо,– шикнул Гуча,– поговорить надо. Сейчас снимем тебя и куда-нибудь в сторонку отойдем.
– Размечтались,– вздохнул повешенный.– Кто только ни пытался – не получается. Старик-то волшебник на веревку заклятие наложил, так что, господа хорошие, говорить будем здесь.