Метромания - стр. 35
– Его тут недавно избили сильно. Я ходил перекусить, возвращаюсь, а он недалеко от входа на станцию в луже крови валяется. Я «скорую» вызвал, а пока врачи ехали, все пытал: кто его так отделал? «Не помню», – твердит, а сам ухмыляется. А губы все в кровище…
Витек прикрыл глаза и, стиснув зубы, поиграл желваками. А когда поднял веки, Шахов поразился: взгляд у младшего лейтенанта был совершенно трезвый.
– Видно, дед перед своим начальством провинился, – тихо продолжил Витек, – денег в казну не донес иль на работу разок не вышел, вот они псов своих и науськали. Не удивлюсь, если кто-то из наших рядом стоял и смотрел, а то и сам участие принимал. Ведь безногий, получается, и на их долю покусился, куска хлеба с икрой лишил.
– Так я его, по-моему, вчера… ну да, в пятницу видел, – припомнил Шахов. – Значит, не так уж сильно и отделали…
– Перелом трех ребер, сотрясение мозга, множественные ушибы внутренних органов, – выпалил без запинки Витек, будто читал протокол или запись в медкарте. – Я к нему в больницу ходил: сигареты отнес, сок, яблоки. – И, словно стесняясь своего поступка, добавил: – Представь, каково ему было смотреть, как к другим больным родственники то и дело с полными авоськами шастают… Он сначала со мной настороженно: дескать, чего пришел, я заявления не писал и не собираюсь, дружки твои могут не беспокоиться. А когда понял, что я просто так, по-человечески, чуть не расплакался.
Когда младший лейтенант Милашкин вышел из палаты, его уже ждал лечащий врач безногого. Пригласил к себе в ординаторскую, усадил на диван и спросил: «А вы не знаете, где вашему подопечному ампутацию делали?» Виктор удивился: «Откуда мне знать? А в чем дело?» Доктор поднял на милиционера глаза, в которых застыла усталость, и тяжело вздохнул: «А в том, что мы тут всей хирургией-травматологией его культи рассматривали и пришли к однозначному выводу: ампутация была проведена явно не в больничных условиях – раз, не профессионалом – два и без медицинских показаний – три. Такое впечатление, будто орудовал мясник с рынка, а в подручных у него был кто-то мало-мальски смыслящий в анестезиологии, иначе бы у бедолаги сердце не выдержало. Ну, и послеоперационная терапия явно была проведена, раз ампутант от сепсиса не погиб…»
Витек продолжал говорить, уставившись на непочатую бутылку водки, но Андрей его уже не слушал. Он думал о старике. Что могло заставить того добровольно лечь под топор мясника, а теперь кататься половинкой человека по пыльным платформам и заплеванным вагонам, собирая мелочь и мятые десятки? Что заставляет его держаться за жизнь? За такую жизнь? Вот он, Андрюха Шахов, здоровый, молодой, с хорошей, перспективной профессией, без особых материальных проблем… Тут Андрей усмехнулся собственным мыслям: получилось, будто брачное объявление составляет… Миллионы бы с ним своей судьбой поменялись, а у него внутри от боли и тоски все готово разорваться. И он хочет, чтобы разорвалось! Хочет, чтобы эта боль и эта тоска исчезли, пусть и вместе с ним.