Метро - стр. 123

Даша рывком бросилась к двери, провернула ключ coelom. Дверь за спиной треснула от мощнейшего удара. Катя завизжала так, что заложило уши. Даша провернула ключ еще раз. Замок открылся и упал под тяжестью основания. Дверь за спиной разлетелась. На Дашу упал свет и жар. Засовы открыть она не успела.

Пустовалов шел по узкому коридору навстречу черному облаку – он не знал зачем и не чувствовал угрозы, ноги сами несли его. Под ногами скрипел песок, как на той заброшенной стройке, где чуть раньше он разбил себе голову, не сумев допрыгнуть до края бетонной плиты. И он знал, что здесь песок точно такой же. Более того – это тот же самый песок. Там кварцевая толща скрывала бетонное основание гигантского ангара, успевшего состариться, оставаясь при этом недостроенным. Здесь под песком пол тоже был светло-серый и такие же блочные стены. Стены были сдвинуты, делая коридор неестественно узким в нарушение всех строительных правил. Каждые пятнадцать метров проход освещала тусклая, забрызганная строительным раствором лампочка на двадцать четыре ватта. Их оставалось всего девять – до тьмы. Минуя пятую, Пустовалов услышал детский плач. Его он тоже слышал раньше. Пустовалов опустил взгляд и увидел движение собственных ног. Шаги были непривычно мелкими и быстрыми: левый кроссовок, правый кроссовок. Он едва успел заметить советские фиолетовые «адидас» на ногах – те самые с тремя белыми полосками по бокам, от которых после долгой ходьбы синели ноги. А вот звуки шагов он едва слышал, как будто уши были заложены ватой. Рядом с правым кроссовком в песке мелькнуло что-то черное. Пустовалов остановился, ощущая, как подкатывает редкое, но опять же знакомое чувство. Чувство, которое испытывают лишь те, кому сильно не повезло в жизни перед тем, как с этой самой жизнью расстаться. Чувство, которое обычных людей лишает дара речи, рассудка и возможности двигаться. Его физическое пребывание здесь походило на движения в воде – звуки отдалялись, мысли тяжелели и стопорились, как ржавые шестерни, и, несмотря на усиленную работу мышц, привычные быстрые движения ему не давались. Пустовалов нагнулся, вытащил из песка кусок черного ножовочного полотна, ощущая, как густая теплая жидкость усиливает давление. Теперь он как муха в паутине. Пустовалов двигался дальше – будто шел по дну бассейна. До тьмы оставалось всего три лампочки. В этот момент всегда начинал подкатывать чуждый ему страх. Сначала в виде слабой пульсации, похожей на зубную боль, которая стремительно разрастется и к моменту, когда останется одна лампочка, превратится в огненный кошмар. Вот тогда-то он и потеряет власть над собой.