Метро 2033: Высшая сила - стр. 6
После захвата станции имени Че Гевары красными какое-то время пытался корчить из себя прежнего Томского. Лидера. Анархиста. Мечтателя. Но все это выглядело слишком фальшиво, чтобы продолжаться долго. Он мог обмануть кого угодно, но только не себя. В театре одного зрителя и одного актера сложно лукавить.
Вслед за Русаковым и его бригадой Анатолий с семьей перебрался на Автозаводскую. Город Мастеров встретил Томского с распростертыми объятиями – как-никак, в свое время он оказал станции неоценимую услугу, вот и теперь от него все чего-то ждали. Нововведений? Революций? Выступлений на митингах? Влезания на броневик с обещаниями мира станциям, свинины голодающим, воли анархистам? А он не хотел ничего, кроме покоя.
В конце концов Толик перестал участвовать в построении планов, которыми увлекались настоящие бойцы вроде комиссара Русакова, и незаметно и постепенно отошел от дел, сославшись на семейные хлопоты и прочую дребедень.
Боялся признаться не то что друзьям, а даже самому себе в том, что утратил веру в результативность какой бы то ни было борьбы. Метро – не место для мечтателей. Главный его девиз начертан на многочисленных табличках, оставшихся от прежних времен. Выхода нет. И этим все сказано. Можешь дергаться, трепыхаться, но… Только в пределах длины ниточек, на которые тебя подвесила злодейка-судьба.
В конце концов комиссара Русакова избрали начальником станции. Толик в голосовании не участвовал и лишь потом вскользь упомянул, что Город Мастеров сделал достойный выбор, хотя сам в этом сомневался. Комиссар был отличным бойцом, но хорошего снабженца, а уж тем более гибкого политика из него могло и не получиться.
Томский встал и осторожно, стараясь не наткнуться на мебель, добрался до двери.
Станционный зал Автозаводской был погружен в полумрак, разбавленный тусклым желтым светом ламп дежурного освещения. Совсем недавно ими заменили треноги, в которых горело машинное масло. Дышать стало легче, но электричество экономили, и каморки по-прежнему освещались плошками с маслом или самодельными свечами. Так что, по большому счету, жизнь людей светлее не стала.
Темные очертания станков и верстаков, обычные ночные шумы: храп, поскрипывание сапог часовых, приглушенные голоса тех, кто еще не улегся… Все как всегда. Это было вчера, будет завтра. Безнадега, мать ее так. Безнадега…
Анатолий вытащил из кармана кисет. Свернул самокрутку. Затянулся. Гм… Он начал курить потому, что стал набирать вес. Хреновое, не выдерживающее критики оправдание. С весом нужно бороться в качалке. И Елена не раз с насмешкой говорила ему об этом. Толик соглашался и… Ничего не делал. Он становился метромужиком. Обычным, в меру пьющим, курящим, без особой охоты работающим, обрастающим жирком и обремененным заботами о семье метромужиком. О господи, это же во сто крат хуже, чем быть гэмэчелом!