Метро 2033: Высшая сила - стр. 34
– Он ранен, Юра.
– Да я пошутил…
– А чего это он там плел про панков и хиппи?
– Были такие движения. Видел картинку на футболке? Это – Егор Летов. Патриарх русского панк-движения. А Сид этот, думаю, себе прозвище взял в честь Сида Вишеса[5] из «Секс Пистолз». Тот тоже панком был, только в Англии. Для панков главное – независимость. Хиппи – тоже за свободу. И за мир. Пацифисты… «Занимайтесь любовью, а не воюйте» – так они говорили.
– А ты откуда про них знаешь?
– Жил до войны у нас во дворе один панк. Весь в коже ходил, с ирокезом. Нас, пацанов, вино пить учил. На гитаре тренькал. Всего пару аккордов умел, но… Знаешь, Толян… Дело тут в другом. Надрыв – вот что главное. И идея. Пусть на все сто утопическая, но идея!
– Выходит, анархисты тоже панки?
– Ну… В какой-то мере. Да.
– А этот Хер…
– Хелтер Скелтер, – рассмеялся Корнилов. – Песня битлов. Про аттракцион. Горки. Вверх-вниз. Опять вверх и снова вниз.
– Знаешь, Юра, а я, пожалуй, в Троицк переселюсь. Как ты сказал? Занимайтесь любовью, а не воюйте? Красиво!
– Там видно будет, кто и куда переселится. А пока… Оставим небо птеродактилям, а сами земными делами займемся. Кремль все-таки у нас на повестке дня.
– Ага. На повестке ночи. Пора собираться.
Когда Корнилов и Томский вернулись в кабинет, Вездехода там не было, Шестеры – тоже. Они появились через несколько минут.
– Я во дворе был. Там только туши свиней, – сообщил Носов. – От троицких если что и осталось, так только пятна крови. Те, кто их пострелял, трупы с собой унесли. И еще. Свиней не застрелили. Их разрубили. Пополам. Причем одним ударом. Саблей работали или…
– Катаной? – подхватил Толик. – Думаешь, здесь побывал твой дружок? Обворожительный Добровольский?
– Не знаю, – пожал плечами Носов. – Но допускаю такую возможность.
– Он просто нашел себе хорошую работу, – задумчиво произнес Томский. – Та у него работенка… Сдается мне, с этим парнем мы еще схлестнемся.
Сумерки превратились в полноценную темень сразу. Анатолий давно не бывал на поверхности, но сразу вспомнил, что именно так, без плавных переходов и серых полутонов, приходит московская постъядерная ночь со своими неизменными спутниками: мраком, ползущим из лабиринтов руин, тяжелыми облаками, упорно норовящими закрыть собой луну, и звуками… Всхлипами, стонами, клекотом, лаем и ревом.
Люди всегда видели во всем этом только одно – угрозу. А если посмотреть с другой стороны? Разве человеческий язык не кажется мутантам странным? Быть может, он тоже вызывает в них чувство тревоги. Желание защищаться…
Двадцать лет речи людей заканчивались для детей радиации только одним – звуками выстрелов. Болью, смертью. Что после этого должны были делать мутанты? Угощать бывших хозяев планеты их любимыми конфетами – батончиками? Нет. Они вынуждены были убивать в ответ. Защищаться. Кто из них убил первым? Каин-человек или Авель-мутант? Томский был готов биться о заклад, что первым это сделал человек, а мутанты лишь ответили, руководствуясь принципом «око за око». А почему нет? Они тоже – божьи твари. Просто другие.