Метро 2033: Крысиный король - стр. 35

– Верняк! – Штык хлопнул себя по бедру. – Я-то, дурак, думал, он про подвеску на радостях встречи и забыл. А он нам глаза отвел. Подвеску я теперь уже и не отдам.

– Поможем Деду – считай, долг вернул, по-другому никак.

Николай с интересом взглянул на друга.

– Спасибо тебе, что со мной пошел.

– Я не с тобой, меня бы тоже допрашивать стали, – смутился Чита.

– Все равно, спасибо. Не боись, вместе не пропадем. – Штык хлопнул друга по спине.

– Какая идиллия, – прокомментировал Якорь, надевая противогаз, позаимствованный им из оружейки – старый РШ-4 с гофрой и большим цилиндрическим фильтром. Справившись с противогазом, он достал моток клейкой ленты. – Хорош миловаться. Швы залепить – и выдвигаемся.

Приладив рюкзаки на спины и нацепив налобные фонари, Леонид и Николай пошли вслед за Дедом, который, помимо баула за спиной, нес еще и сумку от противогаза, спрятав в нее конец гофры с привинченным к нему фильтром. Штык, замыкающий тройку, периодически оглядывался на оставшиеся за спиной гермоворота. На середине эскалатора Леонид вдруг спросил приглушенным голосом:

– А почему диггеров называют диггерами?

– Как это почему? – опешил Якорь.

– Ну, не в тему же, – глухо произнес Чита, поглаживая ствол вертикалки. – Говорят, до Катастрофы диггеры исследовали подземные коммуникации.

– Ну, так, – поддакнул Штык, явно раздраженный болтовней, мешающей сосредоточиться, – чего непонятного?

– Ничего не понятно, – ответил Леонид. – Диггер что делает? Наверх ходит. Так какой же он диггер?

– Ты че мелешь? – гаркнул Николай. – По сторонам лучше гляди.

– Нормальная стрессовая реакция, – одернул Дед. – У тебя вон агрессия поперла. А диггер диггером и останется, так уж повелось. Это, Чита, люди поумнее тебя придумали.

Отряд замер на верхних ступенях эскалатора, озираясь по сторонам. Неподвижная лестница упиралась в мертвое тело вестибюля, от которого остался лишь скелет. Потолок в нескольких местах треснул и прогнулся. Из трещин, подобно порванным сосудам, свисали пучки проводов. Пол вестибюля был усыпан осколками стекол, каменной крошкой и всевозможным мусором, с течением времени превратившимся в однородную, вязкую массу.

Можно было лишь предположить, что смешалось в этой массе. Отходы жизнедеятельности человеческой толпы, набившейся в день Катастрофы в вестибюль, да так и оставшейся здесь из-за недостатка места на станции. Упаковки из-под продуктов и сигарет, фольга и целлофан, остатки истлевшей одежды, которую можно было распознать по пуговицам и молниям, останки людей – волосы и кости.

Все это было присыпано опавшими осенними листьями и отдано на растерзание беспощадному времени, которое с помощью дождя и ветра в течение двадцати лет перемешивало и растирало мусор тонким слоем по полу вестибюля. Время будто бы преследовало одну-единственную цель – ликвидировать все, даже малейшие следы пребывания человека на поверхности, стирая в труху человеческие тела и уничтожая память о них.