Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник) - стр. 68

Звали его Арслан Гирей II, и наследником некогда построивших дворец аборигенов он точно не был.

Вообще с национальностями после Катаклизма творилось что-то невнятное. Листоноши вообще признавали только одну «нацию» – люди, но встречались и ярые противники такого космополитизма, делящие разумное население Земли на хохлов, москалей и прочих жидов.

Впервые с национализмом Пошта столкнулся как раз в Бахче-Сарае в прошлый визит. И теперь, подъезжая к городу, гадал, разрешился конфликт или нет.

На воротах дежурили двое. Хан Арслан Гирей отличался некоторой эксцентричностью, любил исторические романы разной степени достоверности и уважал «преданья старины глубокой», при этом совершенно не разбираясь ни в одной эпохе. Поэтому стража была одета с выдумкой и претензией, правда, непонятно на что: то ли на достоверность, то ли на красочность.

Остроносые сапоги, стеганые фиолетовые халаты, расшитые золотом, шлемы с длинной бармицей и плюмажем – полукруглые, медные… Кривые сабли и старые добрые АК. У левого за расшитый пояс был заткнут «маузер». И в довершение под шлемы оба стражника нацепили противогазы, а под стегачи – защитные костюмы.

– Листоноша! – обрадовался правый стражник. – Давно ваших не было! А чего один?

– Как – не было? Копать-колотить, у меня друзья сюда собирались еще больше недели назад. Приходили?

– Не, не было ваших уже месяца два.

Платить пошлину или рассказывать о цели визита Поште было необязательно – ханство к листоношам относилось с почтением. Но поболтать со стражниками, скучающими на жаре и потому склонными к болтовне, – дело полезное.

Пошта спешился и пожал поочередно руки левому и правому.

– Ребят, я вас в противогазах не признал. Встречались?

– Я – Васька Шаорма, – сказал левый.

– Шаурма, – поправил правый.

– Ша-ор-ма. Понял ты, морда москальская?

– Не москальская! – оскорбился правый. – Я з Кыйиву.

– Земляк? – Настала пора Поште удивляться. Вот уж чего он не ожидал – встретить здесь, на острове Крым, земляка.

– Ну… Еще до Катаклизма уехал.

– Москаль ты, Иванов, – припечатал Васька Шаорма, – трындишь, как дышишь. Глаза бы мои тебя не видели.

– Ну и не смотри! – вызверился тот, впрочем, не двигаясь с места – уставом было запрещено.

Пошта молча ждал, когда они уймутся: такой вот прикладной нацизм был в Бахче-Сарае, увы, обыденным явлением. Здесь не видели человека, видели только его родовую или социальную группу: москвич, киевлянин, местный, крымский, украинец, татарин, русский, армянин, еврей… Листоноши выпадали из этой систематизации, и потому их не трогали.

Старшие товарищи Пошты считали, что Арслан Гирей специально создавал в городе нездоровую атмосферу: занятые внутренними дрязгами граждане о качествах правителя думают в последнюю очередь. Им есть кого винить во всех бедах.