Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник) - стр. 6

Он опять открыл глаза, но зрачки закатились, обнажив красные, с багровыми прожилками белки. Пена запузырилась в уголках рта, тело начало неконтролируемо дрожать.

– Пристрелить бы его, – брезгливо отодвинулся Штемпель. – Все равно не жилец. Но жалко тратить пулю.

– Можно острогой, – хмуро предложил Пошта. – Но лучше откачать. Мы же ничего не знаем про балаклавскую общину. Морлоки какие-то!

– Да как мы его откачаем?! – вскинулся Штемпель, бессильно наблюдая за припадком арестанта. – Наши лекарства ему не помогут, они только для листонош. Он уже радиации столько хапнул, что будь он здоров – через день-другой ласты бы склеил. А в его состоянии… – Штемпель махнул рукой.

Несчастный узник выгнулся дугой – насколько позволяли ремни, удерживающие его за руки и ноги, издал протяжный всхлип, захрипел, мелко-мелко затрясся – и испустил последний вздох.

– Все, – констатировал Пошта. – Умер.

– Царствие ему небесное, – сказал Штемпель. – Или удачной реинкарнации, уж не знаю, во что он верил.

– А если был атеистом? – спросила Бандеролька.

– Этим проще всего. Был, был – и нет тебя. Корми червей.

– Хоронить будем? – уточнил Пошта.

– Зачем? Стемнеет, крабы набегут – к утру от него и скелета не останется. Жалко время терять. Нам ехать пора, вроде жара спала уже.

Пошта удивился:

– Как это – ехать?

– Обыкновенно, на лошадях. Нам в Бахче-Сарай, помнишь?

– Э, нет, – сказал молодой листоноша. – Тут новые сведения об общине в Балаклаве, какая-то штольня непонятная, а мы вот так просто возьмем и уедем? Мы же листоноши! Мы должны искать выживших! Копать-колотить, это то, что мы есть!

Штемпель огладил усы, хмыкнул снисходительно:

– Молодой ты еще, Пошта. Глупый. Вернемся в Бахче-Сарай – снарядим экспедицию в Балаклаву, проверим все.

– А вдруг они вымрут к тому времени?! Там же морлоки эти странные, вдруг они людей перебьют?!

– Значит, такая у них судьба.

Бандеролька ногой пнула люк батискафа – тот захлопнулся, отрезая источник вони, – и обхватила себя руками.

– Я тоже не хочу в Балаклаву, – заявила она. – Не знаю, что там за община, но вот так вот человека заживо похоронить… Это какой же сволочью надо быть! Ведь специально ему – и ребризер, и систему жизнеобеспечения поставили, чтобы дольше мучился.

– Ну, – рассудил Штемпель, – мы же не знаем, за что его так. Вдруг – заслуженно. Но в одном ты, девочка, права: те, что в Балаклаве, шутить не будут. Крутой народец, если так со своими обращаются. А что они с чужаками делать будут – один дьявол знает. Озверели люди после Катаклизма, тебе ли, Пошта, этого не знать!