Метресса фаворита (сборник) - стр. 80
– Было, батюшка. За мои провинности пострадала, и сына своего с того самого дня не видела, как ни просила, – завыла Дарья.
– Отчего же не откупилась, чай, у мужа-то денежки водятся? – прищурился Псковитинов. Секретарь суда едва поспевал за ним. Судейские переглядывались, прикидывая, куда клонит Александр Иванович.
– Да уж никаких денег не пожалели бы, но она уперлась как… Простите меня, господа хорошие. Я уж в ногах у нее валялась, просила, умоляла…
– Угрожала?
По суду пролетел шепоток.
– Сорвалась в сердцах, было дело. – Злыдней ее назвала, змеей подколодной. За то она меня на месяц в Санкт-Петербург сослала, в простые прачки определила, а сыночка-то моего, должно быть, тем временем чужим людям отдала. Живет теперь при живых родителях горьким сиротинушкой…
– В прачки? – улыбнулся Псковитинов. – Могу себе представить, как ты белы рученьки трудила. Небось наняла вместо себя какую-нибудь горемыку, а она цельный месяц за тебя горбатилась и твоим же именем на перекличке отзывалась. Проверить можно.
– А проверяй, батюшка. Твое право. Кого хочешь спроси, кто месяц, не разогнувшись, трудилась. Чай, Настасья Федоровна тоже кое в чем соображала, поняла, что я откупиться пожелаю, и настрого это запретила, даже человека поставила, чтобы надо мной надзирал.
– Так и человека подкупить – небольшой труд, – не отставал Псковитинов.
– Христом Богом клянусь, сама отработала. А надсмотрщик так надо мною и стоял, потому как тоже провинился, и ежели бы он мне поблажку самую малюсенькую дал, опосля его бы самого на кирпичный завод сослали весь срок отбывать. Потому как его сиятельство распорядился, всех, кто в имении или в военных поселениях проштрафится – на завод. А ведь это похуже, чем порка, потому как человек месяц или того больше от семьи оторван и помощь никакую родным своим оказать не может. Денег же там вовсе не платят, а жене с малыми детьми побираться, что ли? Вот он и доглядывал.
– А кто тогда приют, где твой малец содержится, деньгами снабжает? Думаешь, не знаем?
– А сиротские приюты благодетельствовать – наша святая обязанность, – парировала Константинова.
– Но ты говорила, что ребенка своего не видела и где он не ведаешь?
– Про то соврала, прости, батюшка. Узнали мы, где сыночка-то наш оставлен, да только взять его в дом не можем, потому как виданное ли дело – спрятать ребенка на селе?! Ты в Грузино сам был, чай, видел, банк стоит, а сразу за ним и наш дом. Как же это нужно мальца спрятать, чтобы об том никто не проведал? Вот мы и кормим теперь весь приют, чтобы нашему сыночку там хлебушка хватало, и на милость господскую уповаем. Вдруг, его сиятельство смилостивится и разрешит дитя невинное в дом возвернуть? Да только не вернет он, и она бы не вернула. – Глаза Константиновой метали молнии, Дарья прикусила губу, так что из нее пошла кровь. – Может, вы, господа хорошие, помогли бы мне ребеночка своего домой забрать? Ведь при живых-то родителях в сиротах мучается!