Метаморфозы. Тетралогия - стр. 122
– Если бы ты училась в нормальном вузе рядом с домом, – сказала мама накануне Сашкиного отъезда, – у тебя хватило бы времени… И желания… И ты бы видела, как малыш растет, помогала бы мне… Тебе полезно, скоро свои дети будут… Как насчет перевода?
– Нам будет тесно вчетвером, – сказала Сашка. – Квартира слишком маленькая.
– Но у нас же нет другой квартиры! Потом, может быть, со временем, сможем найти вариант с доплатой, а пока…
– А пока я буду в Торпе, – сказала Сашка. – Там прекрасное общежитие.
Мама вздохнула. В этот момент ей очень хотелось верить, что общежитие – прекрасное.
– Я пойду собираться, – Сашка поднялась. – А то завтра поезд, а у меня еще конь не валялся.
Она ушла в свою комнату, села на диван и, опустив руки, ясно представила себе, что ничего привычного, доброго, старого уже больше не будет. Когда она приедет домой в следующий раз… если приедет… все сделается по-другому. Начнется новая жизнь, новое детство. Сашкина комната преобразится, и память, слежавшуюся вместе с пылью на книжных полках, вытянет сквозняком в окно. Да, Сашка эгоистка, она привыкла, что мама принадлежит только ей; сперва появился Валентин, теперь придет кто-то третий и полностью завладеет информационным пространством этого дома. А Сашка будет там, на периферии, медленно превращаться в другое существо. Непонятное. Возможно, смертельно опасное. Будет превращаться и молчать. И хорошо еще, что у мамы есть Валентин и будет ребенок, потому что девочки, которая родилась и выросла в этом доме, больше не существует…
Сашке сделалось жалко себя. Но она обнаружила – без удивления, – что не умеет плакать.
– Курс «Введение в практическую специальность» рассчитан на два семестра. Зимой мы сдадим зачет, летом мы тоже сдадим зачет. На третьем курсе нас ждет один семестр собственно практических занятий, а после него – переводной экзамен. Это серьезно, дорогие мои. Опыт показывает, что легче всех этот экзамен сдают студенты, одинаково успевающие в классе «Специальность» и «Введение в практику», то есть отныне вы должны делить свои усилия между двумя главными предметами: моим и Олега Борисовича. Но если с Олегом Борисовичем вы занимались год, то меня вы пока не знаете…
Горбун улыбнулся.
Он стоял посреди аудитории, почти упираясь головой в потолок. А если бы не сутулился – наверняка бы уперся; на Николае Валерьевиче был черный костюм старомодного кроя. Время от времени Стерх поводил плечами, будто у него затекла горбатая спина.
– А заниматься мы будем с каждым индивидуально. Может быть, потом разобьемся на маленькие подгруппки, человека по три-четыре, но сначала мне надо выявить ваши профессиональные склонности. На данный момент здесь сидит только один человек, чье будущее более-менее ясно…