Metallica. Экстремальная биография группы - стр. 47

». Влияние Venom было таким сильным, что дало начало целому жанру рока, который впоследствии появится в США, но за который именно Metallica получит лавры создателя, хотя, как Ларс говорит сейчас, настоящая заслуга принадлежит плавильному котлу, в котором он и его товарищи по группе начали все смешивать». «Группа, подобная Venom, имела очень большое значение в мире музыки. На их первой записи было много очень быстрых песен. Потом ты говоришь, Venom – это хорошо, потом добавляешь немного Discharge, кидаешь чуть-чуть GBH. И внезапно получается смесь из панка, метала, Motorhead, как будто стоишь одной ногой в каждом из этих миров, и затем добавляешь американский х-фактор и получаешь треш!»

И хотя, возможно, что формула, которую предлагает Ларс, была не такой прямолинейной, настолько долгосрочный эффект никто не мог прогнозировать. Как таковой приход Metallica, а с ней и нового феномена под названием «трэш-метал», стал своего рода переломным моментом в истории рока: концом хеви-метала и постпанка – траурных ритмов, закладывающих фундамент для плутоватых текстов о сатане и его последователях, или намеренных гимнов, полных витиеватых гитар и высушенных вокалов, – и началом совершенно новой истории, которая сперва предложила альтернативу старым консервативным путям, а в итоге полностью их заменила. Трэш-метал отбросил клише образов тяжелого метала, так же как и панка, но сохранил свои мускулы и музыкальность. Панк был больше историей об одиночных песнях, а треш – об альбомах. В остальном у этих двух направлений было больше общего, чем различного: облаченная в уличную одежду, сознательно пролетарская, их привлекательность лежала за пределами поп- или рок-мейнстрима. Если сравнивать Metallica с группами, которые ей предшествовали, то она была ближе всего к Motorhead – она обнажила рок до его самых жизненно важных компонентов. Но был один комичный аспект у Лемми и его парней, который Metallica не разделяла – такое многозначительное подмигивание, улыбка с отблеском золотого зуба.

Ларс и его ребята были намного серьезнее в своих музыкальных стремлениях, одетые в головы до ног в черное, встраивающие свои песни в музыкальные движения еще до того, как могли как следует играть на своих инструментах. Metallica была более чистым опытом, и быть фанатом треша означало поднять музыку на более серьезный уровень: ближе к глубокой эмоциональной пучине Pink Floyd в эпоху Dark Side или эгоцентричному самодовольству Clash. Они были не такие мрачные, как Joy Division, но Joy Division не из солнечной Южной Калифорнии, где настолько яркий свет, что он отбеливает даже тени. Итак, пока Metallica, а с ней и эталон треша, будут включать в себя некоторые хитрости олдскульного рока – перерывы на барабанные соло во время шоу, гитарное соло на Flying V, а иногда даже мощные баллады, – традиционные фанаты будут мгновенно узнавать их, потому что они – что-то новое, отличающееся, не сразу нравящееся, но, возможно, крайне значимое. Через некоторое время трэш станет успешно продаваться и подписываться на лейблы, и будет почему-то ассоциироваться со скейтбордистами, с классическими комиксами Marvel, с курением травы, со скоростью, с пивом ужасного качества, с татуировками и пирсингом, и грязными кроссовками, хотя изначально не имел ничего общего с этими вещами. Он был лишь об одержимости одного несостоявшегоя игрока в теннис Новой волной британского метала в 1980-х и о том, что Metallica – по своей сути американская команда. Всего десять лет назад Ларс был бы счастлив просто играть на барабанах в группе в стиле Deep Purple. Потом прошло бы десять лет, и он был бы в своей стихии, играя в Soundgarden или Alice In Chains. Но случилось так, что в 1982 году, когда он собрал свою первую и последнюю группу, музыка, которую они собирались играть, была настолько неизвестной и такой невероятной, что он в конечном итоге изобрел свой собственный жанр. Как он скажет мне позже: «Мы не называли его трешем; мы даже не знали о таком термине, пока однажды не прочитали его в британском журнале наподобие Kerrang! Это что, мы трэш-метал, значит? Ну, о'кей, звучит круто…»