Metallica. Экстремальная биография группы - стр. 22
– Привет, – сказал Кирк, улыбаясь.
– Привет, – ответил Джеймс без улыбки.
– Привет, – сказал я, но он просто проигнорировал меня, лишь едва кивнув. Я даже не удивился. Для Джеймса это был еще один из дружков Ларса, а у Ларса их было полно. Я решил не обращать на него внимания и продолжил разговор с Кирком.
– Итак, – начал я, – ты правда разбираешься в этих эфирных маслах?
Кирк в ужасе посмотрел на меня.
– Что? – сбивчиво произнес он. – Нет! Я имел в виду… нет! Я читал немного об этом, не то чтобы я разбирался в них.
Он попытался отшутиться, потому что Джеймс гневно сверкнул глазами в нашу сторону.
Я почувствовал, будто в меня запустили ведром с водой, или еще хуже, опрокинули его на меня. Типа заткнись, придурок! Ты не имеешь права говорить о всяких девчачьих штучках типа эфирных масел в присутствии Джеймса! Боже, да ты что, спятил?
Осознав свой промах, я захотел развернуться и убежать. Но выхода не было, и мы продолжили спуск в лифте, в тишине весь оставшийся путь до лобби. Когда мы все вместе зашли в бар, я заметил, что Кирк неторопливо идет, как бы копируя Хэтфилда, и что я невольно делаю то же самое. В баре с большого экрана шло видеошоу Эндрю «Dice» Клэя; мы сели смотреть, заказали три большие бутылки Саппоро и начали пить. Dice был определенно того же типажа, что и Хэтфилд: не позволял себе ничего брать от геев или иностранцев. Говорил все как есть; не рот, а автомат. Я осознал, что Dice был парнем в стиле Metallica. Оставалось только надеяться, что запах лаванды не испортит пиво Джеймса.
Говорят, противоположности притягиваются. Но это был не тот случай, когда Ларс Ульрих и Джеймс Хэтфилд встретились в первый раз в мае 1981 года. Рожденный в Лос-Анджелесе 3 августа 1963 года, Джеймс, на первый взгляд, имел только одну общую черту с Ларсом – возраст. Если Ларс был невысоким и миниатюрным, милым мальчиком – поклонником евротрэша, который ел с открытым ртом и по несколько дней не мылся, то Джеймс был высоким и мускулистым, полнокровным молодым американцем ирландско-немецкого происхождения, который чистил зубы дважды в день и всегда носил чистое белье. В то время как у Ларса никогда не закрывался рот, Джеймс и двух слов не говорил, если не было необходимости. Ларс пришел из мира денег и путешествий, музыки и искусства, многоязычного и открытого хиппи-либерализма, а Джеймс был из простой семьи работяг со строгими, фундаментальными религиозными верованиями; сначала остался без отца, а затем и без матери, трагически и болезненно ушедшей из жизни. Там, где Ларс был готов пройти через любую дверь и сказать: «Привет», Джеймс предпочитал оставаться в тени, силясь заставить себя хотя бы встретиться с кем-то взглядами. Люди иногда ошибочно принимали эту замкнутость за стеснение. Но Джеймс не был стеснительным, он был свиреп как вулкан, как слабый спусковой крючок, готовый к нажатию. Годы спустя Джеймс назовет мне «свой любимый фильм всех времен – «Хороший, плохой, злой». «Почему?» – спрошу я. «Потому что в нем три характера, абсолютно разных, но в каждом из них я нахожу частицу себя», – ответит он. Вы знаете, что он имел в виду. Виски и размышления; Джеймс был мужчиной до мозга костей, рожденным умереть, пережитком тех времен, когда колонисты – убийцы краснокожих, которые ходили и говорили как Джеймс, строили Америку со сверкающим оружием в руках. Во всяком случае, таким он выглядел со стороны. Однако, глядя на окружающую действительность изнутри, молодой Джеймс Хэтфилд часто видел этот мир пугающим местом, полным лицемерия, обмана и лжецов, которые только и могут что подставить. Это было место, которого он боялся больше всего на свете, от которого он защищал себя щитом из гнева. Однажды его описали как трусливого льва из «Волшебника из страны Оз», но Джеймс Хэтфилд в реальной жизни больше напоминал волшебника – такой вкрадчивый, неуверенный в себе человек, прячущийся за большим и страшным экранным образом.