Метафизика Петербурга: Французская цивилизация - стр. 71
К великому сожалению, французскому мэтру довелось проработать в петровском «парадизе», равно как его окрестностях, немногим меньше трех лет. Помимо него, французских зодчих у нас тогда практически не было. И все же, несмотря на этот более чем короткий срок (учитывая недолгую продолжительность строительного сезона в наших местах), Леблону удалось наложить на ландкарту Петербурга печать, следы которой заметны и по сию пору.
Первой задачей Леблона стало составление генерального плана развития петровской столицы. План этот сохранился. Надо сказать, что он производит более чем странное впечатление. На земли в дельте Невы наложен идеально правильный овал с центром в восточной части Васильевского острова, поблизости от теперешней Библиотеки Академии наук. Не взирая ни на какие особенности рельефа, этот остров разграфлен на прямоугольные кварталы, изредка перемежаемые прямоугольными же площадями.
Так же была разлинована и западная часть Городового острова, часть которого внутрь стен, окружавших «леблондов164 парадиз», попросту не поместилась. Петропавловская крепость попала в район восточной границы города, утратив всякое градообразующее значение. Ну, а Ингерманландская сторона, за исключением Адмиралтейского острова, также была исключена из городской территории, приняв статус форштадта. При этом не были учтено наличие уже наезженных коммуникаций – к примеру, старейшей новгородской дороги, которая выходила к центру города в районе теперешней площади Восстания.
Сама городская структура должна была формировать менталитет его обитателей. Так, кладбища или больницы предлагалось вынести за городские стены. В центре оставлены были величественные административные здания, анфилады площадей, рынки с удобными подъездными путями, школы и небольшие стадионы для экзерциций юношества. По вечерам все это великолепие должно было освещаться при помощи единой системы уличных фонарей.
Регламентациия всех сторон общественной и частной жизни входила, вне всякого сомнения, в любимые планы Петра Алексеевича. Но тут предлагалась уже совершенная утопия во вкусе «титанов Возрождения». Вдобавок к тому, для ее воплощения в жизнь надобно было срыть или перестроить половину застройки, сложившейся уже в устьи Невы. А ведь страна вела тогда тяжелейшую Северную войну, на которую уходило огромное количество денежных и людских ресурсов. Приняв во внимание эти соображения, весной 1717 года Петр I отверг леблонов проект.
Новых утопий такого размаха у нас больше не планировалось. Вместе с тем, было бы ошибкой утверждать, что работа Леблона пропала ни за что. Он надолго остался на периферии внимания наших зодчих, и уже опосредованно, через их посредство, находил себе отражение в облике города. «Например, градостроительный прием взаимосвязи площадей составил основу ансамблевой застройки Петербурга эпохи классицизма. А приложенные к плану города чертежи «образцовых» домов после некоторой корректировки (проведенной по указанию царя, вероятно, самим Трезини) во множестве применялись не только на Васильевском острове, но и в других районах»