Месть по закону - стр. 12

Антон Павлович Струге был молодым – по судейским, да и по общечеловеческим меркам тоже – судьей. Два месяца назад, в августе ему исполнилось тридцать шесть лет. Его судьба, как и судьба многих судей, складывалась непросто. В двадцать пять он окончил юридический институт, работал следователем в транспортной прокуратуре. Занимался расследованием уголовных дел, совершенных на вокзалах и всех транспортных развязках города и области. Через два года ушел, оставив, впрочем, о себе хорошее мнение, устроился юрисконсультом на завод. Еще через год завод развалился, брошенный на растерзание арбитражному управляющему, и перешел в руки сомнительных «товарищей». Этим «товарищам» Антон Струге был далеко не товарищ, поэтому, поняв политику нового руководства, ушел и оттуда. Он не искал судьбу, но и не бежал от нее. В девяносто третьем, разойдясь с женой, переехал в однокомнатную квартиру в центре города, небольшую, но уютную, и вновь устроился в прокуратуру. Его взяли сразу и без излишних, выматывающих душу собеседований то с «этим начальником», то с «тем», словно ждали его возвращения и наконец-то дождались. Следователя Антона Струге знали очень хорошо, поэтому буквально через год на него «свалилась» новая должность – «важняк». Старший следователь транспортной прокуратуры по особо важным делам. Целый год он «разматывал» тяжелые, рутинные и многоэпизодные уголовные дела. Через его руки в течение этого срока прошли дела довольно масштабных, по количеству участников, преступных групп и все то, что попадает в Уголовном кодексе под определение «особо опасных преступлений». За первых два года работы и за последний ни одно из дел Струге не вернулось из суда на дополнительное расследование. Природная хватка и проницательный ум «следака» раскалывали заматерелых преступников без участия оперативных работников. Даже если убийца шел в суд «за полным отказом», составу суда, рассматривающему дело, не представляло никаких трудностей выносить заслуженный приговор. Антон привык доводить все дела до конца, поэтому формировал такую мощную доказательную базу, что фраза «Ваша Честь, я не виновен» в монологе последнего слова подсудимого не играла для суда никакого значения. Он был обречен. Однако такое положение вещей вовсе не означало, что Антон Струге ловко и умело подтасовывал факты, извращая события. Адвокаты говорили – не дай бог уголовному делу попасть для производства следствия к этому следователю. В чем-то они были правы. Но так говорили только те, кто был прекрасно осведомлен о характере вины своих подзащитных. Те же, чьи «клиенты» были невиновны, молили об обратном – дай бог, чтобы дело прокурор «отписал» Струге. И эти и те были абсолютно правы, потому что знали – если человек невиновен, Струге докажет это, расследовав дело. Но, если corpus delicti усматривается, то дело закончится судом, последним словом и приговором. Не тем, о котором просили адвокатов родственники подсудимого. Истинным. Потому как, если усматривается состав преступления, то так и должно быть.