Месть и прощение (сборник) - стр. 10
– Шлюха! – обозвала она сестру.
Обиженная кошка метнулась прочь по черепице крыши.
Наутро, так же как и в последующие дни, Моисетта безмолвно наблюдала за тем, как переменилась сестра. Величавая, как утренняя заря, Лили сияла – царственно, торжественно, излучаемый ею свет завораживал. Янтарное сияние лица, струившиеся жизненной силой волосы, землянично-алые губы, искрящиеся глаза – Лили, которая была прелестной юной девушкой, превратилась в прекрасную женщину. Лицо, постоянно светившееся улыбкой, словно многократно усиливало плавную широту движений: она не просто шла, а устремлялась вперед; останавливаясь, обретала загадочность сфинкса, возлежа на диване, источала пылкую чувственность, словно Афродита, позирующая для незримого скульптора. Лили будто слегка тревожило что-то, делал ее более волнующей, более изящной и роковой… Быть может, тайна сладострастия?
Моисетта перестала критиковать сестру, она слишком ей завидовала. Ей всего лишь хотелось снова стать похожей на нее.
Поэтому она держалась очень любезно, стремясь возобновить их диалог. Благодаря уступчивости, означавшей, что у нее нет возражений против того, что повторяется из ночи в ночь, Моисетта сделалась верной сообщницей Лили и сумела вернуть доверие сестры, жаждавшей излить чувства. Лили описала амбар, куда привозил ее Фабьен, свет звезд, падавший на их лица, трепет кожи, когда он снимал с нее одежду, сексуальную силу, пылавшую в глазах восхищенного возлюбленного, ее собственную эротическую притягательность, пробуждавшую и неспешные терпеливые ласки, и напористый штурм Фабьена, так же как ее нежность и страсть. Потом под нажимом Моисетты она подробно рассказала про их любовные утехи, как именно он ласкал ее, а она его, что нравится ей все больше и больше, от чего она сходит с ума, что еще вскоре собирается попробовать… Она описала, как преодолевала стыдливость, какой страх сковывал ее поначалу, а затем подталкивал к продолжению. Отвращение, которое она издавна испытывала при мысли о некоторых ласках, отвращение, таявшее во время любовных игр, сменялось собственной противоположностью – жаждой наслаждения, короче, отвращение было знаком девичества.
Околдованная этими рассказами, Моисетта, по сути, стала женщиной по доверенности, практически вернувшись к нераздельности их первых лет. А меж тем по ночам, когда Лили покидала дом на Фабьеновом мопеде, Моисетта в своей одинокой постели вновь принималась клясть сестру, порицать ее, отрекаться, входя в раж, чтобы затем свободно предаваться эротическим фантазиям.