Месть длиннее жизни - стр. 8
– Пальто бабушкино, кофта ее, она сама вязала, – причитала мать, – шерсть хорошая, сейчас такую не выпускают. Мешала она тебе, мешала, спрашиваю?
Светка делала вид, что ее это не касается, отвернулась и принялась разглядывать свои ногти. Дело шло к скандалу, обычное дело в их семье за последние полтора года. Мать Светку ненавидела и не считала нужным это скрывать, невестка сначала плакала, переживала, потом пыталась понравиться мегере-свекрови, потом плюнула и перестала обращать на нее внимание. Вернее, научилась делать вид, что не обращает, а у самой в душе черти колесом ходили, она даже к психологу обращалась, тот научил ее некоторым штукам, и Светку стало невозможно вывести из себя. Ну, почти невозможно, мать и тут нашла подход: приблуда, прошмандовка – это самые мягкие эпитеты, дальше в ход пойдут аргументы калибром покрупнее.
– Мне мешали, – сказал Андрей, – я сколько раз просил убрать весь хлам.
– Это не хлам, это память! – вскинулась мать, очки у нее запотели. – За что ты ненавидишь наших стариков, они столько для тебя сделали! Где бы ты жил сейчас, если бы не они!
Андрей выкинул в коридор дохлую крысу. Труп мягко шлепнулся на паркет, мать застыла, Светка смотрела с любопытством и даже улыбнулась.
– Это память по-твоему? – сказал Андрей. – По-моему, это крыса. У нее там было гнездо с детенышами, и скоро они расселились бы по всей квартире. В память о стариках, разумеется. Я вызываю грузчиков.
Швырнул дохлятину в тумбочку, отправил следом топорик и взялся за телефон.
Светка убралась от греха в кухню, это единственное место в мемориальной квартире, куда ей разрешалось входить относительно свободно. Андрей поглядел на накрытый стол, закрыл дверь в гостиную, и принялся выволакивать в коридор провонявший пылью и крысятиной хлам. Мать застыла на пороге и скорбно глядела на завал, потом в домофон позвонили.
Грузчики за какие-то полчаса ликвидировали мемориал. Попутно пялились на Светкино мини, та вышла из кухни и, используя, наверное, советы психолога, предложила свекрови помощь. Та страдала, как никогда в жизни, точно от сердца отрывала полувековой давности барахло, скорбно глядела, как выносят и коробку из-под советского теле-раритета, холодильник, и сковородки, и свертки разных размеров, откуда разлетается моль. Вдруг вскочила, вырвала у грузчика небольшой белый тазик в ржавых пятнах и мятое ведерко, принялась сдувать с них пыль.
– Бабушка в нем варенье варила, – вздыхала мать, – в ведерко соберет с грядочек на даче нашей и наварит клубничного, или малинового. Андрюша, помнишь?