Месседж - стр. 2

–Да, нет же, не пришел, не позвонил, значит, не ждет.

Как беспокойно! Может быть, он все-таки ждет. Вот и свисток. Поезд зашевелил колесами, поехали.

– До свиданья, машу рукой, делаю несколько шагов. Вся душа здесь, рядом с глазами мамы, там нет никого. Все дальше и дальше лицо в окне. Редкая толпа провожающих уходит. Пустеет полоска земли, врезавшаяся в поезда. Скорее отсюда, мимо вокзала на площадь к людям. Им нет до тебя дела, а тебе до них, но с ними спокойнее. Как холодно. Женщина продает пластинки. Куплю одну, она совсем замерзла, бедная.

– Шарль Азнавур, – читаю на пластинке: "Жизнью клянусь. Умереть ради тебя. Вернись домой".

Метро. Длинный эскалатор. Как много людей спускается вниз и поднимается наверх, наверное, их тысячи. Но, что это? Вот он! Он едет вверх по соседнему эскалатору, делая мне знаки рукой.

– Хорошо! Я подожду внизу.

– Ты замерз и спустился погреться в метро? – додумываю я за него.

Зачем так много людей, когда достаточно одного.

Вечер. Шаги на лестнице все глуше и глуше. Пустая квартира. Пустая. Что-то поет француз Азнавур. Но откуда еще одна пластинка? Шарль Азнавур. "Жизнью клянусь. Умереть ради тебя. Вернись домой".

Все до мельчайших подробностей всплывает в памяти.

Наступили последние дни октября.

Каждое утро, сбегая по лестнице, я заглядываю в почтовый ящик, ожидая писем от мамы.

Это письмо, как и прочие я читала на ходу и не сразу поняла его смысла.

Прочла обратный адрес на конверте. Письмо было от него.

– Прости, – писал он,– мы не будем больше встречаться.

– Мы не будем больше встречаться, – застучало в голове.

– Почему ничего не сказал, не объяснил, не позвонил, наконец, зачем это уведомление по почте?

Как будто расплавленный металл вылили мне в душу. Огонь обиды жег внутри нестерпимо, я шла по улице, ничего не замечая вокруг, и подойдя к метро, почувствовала, что задохнусь там внизу под землей. Решила идти в институт пешком вдоль шоссе. Машины мчались навстречу. От обиды и неожиданности удара перехватывало дыхание. Боль была такой невыносимой, что хотелось чем-то заглушить ее. Бешеная гонка машин, мчавшихся мне навстречу, подсказывала выход:

– Шагни навстречу и все прекратиться.

Останавливала только одна мысль:

– Вдруг выживу и останусь калекой.

Моя голова буквально превратилась в антенну, которая излучала крик о помощи. Возле метро Сокол я увидела крест над церковью и буквально прокричала в небо:

– Господи, помоги!

Пройдя еще какое-то время, я оказалась у развилки Ленинградского и Волоколамского шоссе и вдруг увидела человека, который сделал мне знак рукой остановиться. Он возник так неожиданно, что ни длинное черное платье, ни длинные волосы до плеч, сливающиеся с нестриженной бородой, не удивили меня.