Мертвый кортеж - стр. 1

Посвящается Наталье Я., которая упрямо делает меня лучше

Смерть – это не самое худшее, что может произойти с человеком.

Платон

Не знаю, что лучше – зло ли, приносящее пользу, или добро, приносящее вред.

Микеланджело Буонаротти

– Явился не запылился, – проворчал судмедэксперт Адам Гафтенберг, когда я, проскользнув под лентой ограждения, приблизился к нему.

Наши с ним отношения вряд ли можно было назвать дружескими. Нередко у меня возникало желание отвесить старому брюзге звонкий подзатыльник, однако тот факт, что Адам был едва ли не лучшим судмедэкспертом во всем Черничном королевстве, всегда останавливал мою руку в моменты праведного гнева. В наше время хорошие спецы встречаются до безобразия редко, и потому ты вынужден мириться с дурным характером талантливых гадов, как бы сильно они тебя ни раздражали.

– Я тоже по тебе скучал, Гафтенберг, – с глумливой улыбкой заявил я и легонько хлопнул старика по плечу, отчего бедолага едва не рухнул навзничь.

– Поаккуратней, верзила! – прикрикнул на меня Адам, инстинктивно прижимая к груди чемоданчик с рабочим инструментом и грозно хмуря тонкие, будто нарисованные, брови.

– Что тут у нас? – не обращая внимания на скрипучий голос старого ворчуна, поинтересовался я.

– Труп, как обычно, – буркнул Гафтенберг. – Хочешь, сам взгляни.

– Хочу, конечно. Уберите простыню, – взглядом отыскав дежурившего у ленты сержанта, велел я.

Он без лишних слов выполнил мой приказ и поспешно отступил в сторону, дабы не загораживать труп, а я шагнул к телу и, прищурившись, замер над ним. Возле мусорного контейнера лежал бородатый гоблин с клеймом цветочника на правой скуле; высокий и худющий, он был одет в опрятный серый пиджак и серые же брюки. Глаза покойного были широко раскрыты, а ноги босы.

– Личность установили? – уточнил я, опускаясь на корточки рядом с трупом.

От убитого пахло вином и корицей. Видимо, успел выпить порцию-другую глинтвейна незадолго до смерти.

– Да, – отозвался Гафтенберг. – Зеваки признали в нем Фег-Фега, хозяина магазина «На вкус и цвет», что на западной окраине бульвара.

– Местные говорят, он был слепым, – вставил сержант.

– Слепым? – переспросил я. – Никогда прежде не встречал слепых цветочников.

– Он был единственным в своем роде, – пояснил Адам. – Что-то вроде местной реликвии.

– А родственники у него были? Жена? Дети?

– Племянник Гут-Гут. Помогал ему в магазине.

– За ним послали? – я повернулся к сержанту.

– Да, но магазин закрыт на висячий замок, – развел руками тот. – Видимо, парень в отъезде.

– Или сбежал, – задумчиво пробормотал я.

– Думаете, это он убил Фег-Фега?

– Не исключаю такой возможности, – пожал плечами я.

– Прикажете направить к магазину патрульных?

– Нет, не стоит. Они могут простоять там до второго пришествия Рута да так ничего и не дождаться. Лучше я сам туда загляну, ближе к вечеру. Если парень так и не объявится, подадим в розыск, и дело с концом.

Сержант кивнул, соглашаясь, что так будет лучше всего.

– Давай пока забудем о племяннике, – предложил я, – и сосредоточимся на теле. Кто и когда нашел труп?

– Мальчишка лет девяти, живущий неподалеку, – ответил сержант. – Около двух часов дня он играл тут неподалеку и случайно наткнулся на мертвеца.

– Где мальчик сейчас?

– Дома, с матерью. Увиденное немало его шокировало.

– Ну еще бы… – пробормотал я.

Взгляд мой снова наткнулся на босые ступни Фег-Фега.

– Как думаешь, его могли убить из-за ботинок? – спросил я, обращаясь к Адаму.

– Только идиот покусился бы на гоблина из-за ботинок, – презрительно хмыкнул Гафтенберг. – Тем более – посреди Цветочного Бульвара, на глазах у десятка собратьев.

Я задумчиво кивнул, соглашаясь с его словами.

Всем и каждому известно, что гоблины неравнодушны к цветам. Более увлеченных флористов не сыщешь при всем желании. И Цветочный бульвар являлся, по сути, физическим воплощением этой безудержной любви – куча магазинов, оранжерей, целые живые сады. И конечно же в этих богатых коллекциях среди цветов попроще зачастую находились редкие и, как следствие, необычайно дорогие экземпляры…