Мертвый город - стр. 29
От костра на булыжниках остались лишь зола да угли. Я бросаю взгляд на заметно пострадавший от времени фасад школьного здания и силуэт церкви, возвышающейся над крышами домов. Он прекрасно смотрится на фоне виднеющегося вдалеке леса.
У меня перехватывает дыхание.
В ушах отдается эхом голос бабушки.
«В последний раз я видела мою сестру Айну, когда ей было всего семнадцать лет…»
В глубоком детстве я воспринимала рассказ о Сильверщерне как одну из сказок среди всех прочих. Прошло много времени, прежде чем до меня дошло, что это не просто правдивая история, а та пропасть, вокруг которой моя бабушка строила всю свою жизнь. Крепкая женщина с сильными руками и широкими плечами, она всегда впивалась глазами в своего собеседника, совершенно независимо от темы их разговора. Казалось, хотела убедиться, что с ней совершенно честны. Ничто так не злило ее, как ложь, сколь бы мелкой и безобидной она ни была. Пожалуй, бабушка просто не терпела, когда ее держали в неведении, не давали узнать всю правду.
– Но сейчас мы все выясним, бабушка, – говорю я тихо сама себе. – Ты и я.
Она всегда смотрела людям в глаза. За исключением тех случаев, когда рассказывала о Сильверщерне. Тогда отводила взгляд в сторону, всматриваясь куда-то в даль…
«Когда я переехала в Стокгольм учиться на медсестру, мне было восемнадцать лет, а моей сестре Айне только-только исполнилось двенадцать. В то время шахта в Сильверщерне еще работала полным ходом. Наш отец трудился на ней, а мама занималась нами. Тогда это считалось обычным порядком вещей.
Моя семья постоянно жила в одном и том же доме, где я и выросла. Маленький, желтый, он находился у реки, в нескольких кварталах вниз от церкви. Все дома на нашей улице имели тот же цвет, но только наш – зеленую дверь. Будучи маленькой девочкой, я всегда очень гордилась ею. Благодаря этой двери чувствовала себя какой-то особенной.
Я обычно навещала их, когда у меня оставались деньги на билет. Но в то время люди не разъезжали туда-сюда, как сейчас. До Сильверщерна ходили два поезда в неделю, и их приходилось долго ждать. Опять же, каждая поездка обходилась недешево…»
У моей бабушки были красивые глаза. Светло-серые, с крапинками, как полированный гранит. Пока беловатые пятна бельм не оккупировали роговицы и не лишили ее зрения. Точно так же, как деменция разрушила ее разум.
– Что ты сказала? – спрашивает голос у меня за спиной. Я вздрагиваю и резко поворачиваюсь.
Это Макс. Он снова натянул на себя свой вязаный стариковский свитер; стоит и трет себе затылок.
– Боже, как ты напугал меня, – говорю я.