Мёртвое время - стр. 7
Выдав матушке тёплые тапки и пушистую шаль, Данэ, зябко кутаясь в шерстяной платок, взяла с тумбочки свечу и поспешила по сумеречному коридору вглубь дома – мимо дверей первого коридора, библиотеки, кладовок и кухни, до поворота налево и дверей гостиных. Второй кабинет из-за общения с призраками она нарочно обустроила как можно дальше от спален.
– Две недели… – пробормотала матушка Шанэ, идя за дочерью. – Сынок, а папаша твой когда в храм с письмами бегал?
– Да кто бы знал… – поморщился Кьюн. – Дат-то на подделке и помолвочном свидетельстве нет. Но я могу их стащить – силы есть. Надо?
– Ни в коем случае, – отказалась матушка. – Папаша твой заметит – неладное заподозрит. Но вот тщательно изучить свидетельство… А ещё больше надо признать тебя хотя бы пропавшим без вести, чтобы сыскники взялись за дело. Кто-нибудь, кроме папаши и подружки, может тебя хватиться? И есть ли у них повод?
– Матушка с отцом не живёт давно, – мрачно качнул головой парень. – Уж лет пять как у неё другая семья, и мы не общаемся. У нас никогда отношения не складывались. Дедов нет. Друзья есть – пара хороших ребят, но мы нечасто встречаемся и не переписываемся. Да и не спохватятся они – я им даже не говорил, что уезжаю. Думал, по дороге напишу, но не успел.
Данэ открыла дальнюю дверь и пропустила гостей вперёд.
Кабинет был крохотным – стол с зажжённой багровой свечой, два стула, кресло в дальнем углу и книжный шкаф подле. Вот и вся нехитрая обстановка. И, конечно, чайник, над которым вился, вытекая из длинного носика, ароматный дымок. Данэ отдёрнула штору и взяла с широкого подоконника поднос с чистыми кружками и пряниками.
– Садись, – кивнула она призраку. – Рассказывай. Да чай пей. Слишком давно ты умер, парень, потерянная память нескоро вернётся. Сразу нужное не вспомнишь, но чай поможет.
Матушка Шанэ пристроилась в кресле и с интересом выслушала историю Кьюна: уехал в начале осени, почти добрался до Приграничья, где жил друг и где парень собирался немного погостить. Но в дороге что-то случилось. До друга не добрался – это Кьюн помнил точно. А вот как и чем заболел, где слёг – нет.
– Очухался в Большеустье, – угрюмо закончил он. – Это мелкий городок в паре дней от Приграничья, где разливается Говорливая, а других рек нету. Своё тело не нашёл. Повезло ещё, что в городе уже лет сто, что ли, какой-то дед призраком торчит – вроде как сторожит его. Он мне и объяснил всё, и сюда направил. Я окрестности обшарил – а вдруг бы себя нашёл, – но нет. И сюда рванул.
Матушка, загодя достав из кармана плаща блокнот и песчаное перо, быстро записала данные и мягко спросила: