Мертвец – это только начало - стр. 11
– Я к тебе, Афоня, – оторвал майор сапожника от дела.
Афоня Карельский приподнял очки и в упор посмотрел на Шевцова. В темно-карих глазах вора радости Вадим не увидел. Не было в них и беспокойства.
– Не Афоня, а Степан Григорьевич. Это я в «чалкиной деревне» был Афоня Карельский, а здесь я уважаемый человек, клиентуру имею, достаток, так что, будь добр, начальник, величай как положено.
Шевцов улыбнулся.
– Хорошо, Степан Григорьевич, не буду, если не велишь. А только хочу тебя спросить, какой это бес тебя попутал три дня назад?
– А что такое? – насторожился Афоня.
– Сцапал тебя наш опер, когда ты в метро одному фирмачу в карман залез. Было или нет?
Голос Афони Карельского заметно потеплел:
– Было, начальник, чего скрывать. Думал, что по новой срок мотать начну, да опер понимающий попался, сжалился.
– Да не сжалился, Степан Григорьевич. – Улыбка Шевцова сделалась еще шире. – Это я тебя отмазал. Попадешь ты на зону, и вся твоя ценность теряется. Ты мне на свободе нужен.
– А я-то думаю, что это опера такие жалостливые попались? Не похоже на них.
– С чего это тебя на кошелек потянуло? Я слышал, ты в завязке.
Афоня отложил ножницы в сторону и, догадываясь, что разговор будет долгим, закурил папиросу.
– Так-то оно так, конечно, а только и квалификацию терять не хочется. Кровушка хотя бы раз в полгода должна по жилам быстрее бежать, а то ведь я совсем захирею. Я как арабский жеребец, в стойле стоять ему противопоказано, иначе он сдохнет, ему простор нужен. Значит, это я тебе своим освобождением обязан? – Афоня затянулся глубоко.
– Мне, Степан Григорьевич, если бы не я, так ты бы уже пару дней в Бутырке парился.
– Чего же ты хочешь, майор? Я привык долг отдавать вовремя. Спрашивай, чай не из любопытства явился.
– А ты проницательный. – Шевцов присел рядом.
– Станешь проницательным, когда опера тебе в затылок дышат, – обиженно протянул Карельский.
– С чего ты взял? – усмехнулся майор Шевцов.
– Думаешь, я не отличу обыкновенного топтуна от опера? Я на скамейку подсаживаюсь к какому-нибудь фраеру, и он рядышком со мной. Я в толпу иду, чтобы затеряться, и он следом. Все ждет, гаденыш, когда я в карман лоху залезу, чтобы с поличным меня сграбастать.
– Трудная у тебя работа, – сочувственно сказал Шевцов.
– А ты как думал! Прежде чем в чужой карман два пальца засунешь, семь потов с тебя сойдет. И если б ты знал, как неохота на старости лет в «чалкину деревню» отправляться. Это не тридцать лет назад, когда я был молодой и зеленый, когда в жизни-то ни хрена не понимал и когда стариков уважали. Сейчас в тюрьмах в почете не понятия, а сила, вот поэтому «бакланы» и правят. И сейчас там всем тяжело, что мужику, что блатному. Так что ты хотел?