Мертвец - стр. 41

Катька фыркнула.

– Я интересуюсь историей нашего края, – сказала она важно. – А метеорит – часть истории. Не самая важная, но, безусловно, яркая. И наш краеведческий кружок в своих планах имеет изучение…

– А это что? – Я указал на прибор. – Арифмометр Секацкого? Если ты думаешь, что это на самом деле арифмометр Секацкого, то сильно ошибаешься. Арифмометр позже изобрели, информатик тогда рассказывал…

– Это ты ошибаешься, – усмехнулась Родионова. – Во-первых, информатик говорил, что это внедрили арифмометр в двадцатом веке, а изобрели его ещё в восемнадцатом. Так что этот вполне может Секацкому и принадлежать. Но дело в том, что это не арифмометр Секацкого. Это шагомер Секацкого.

– Откуда ты знаешь, что именно Секацкого?

– Смотри.

Катька повернула шагомер, и я увидел.

П.Ф.С. Гравировка на дне.

Пётр Фомич Секацкий.

– И что это даёт? – поинтересовался я.

– Многое даёт. Секацкий был пунктуальным человеком, в каждом своём путешествии он вёл дневник. И отмечал, сколько шагов он прошёл. Вот погляди, на циферблате отмечено девятнадцать тысяч шагов. Значит, он прошёл десять километров. Если учесть, что расстояния принято измерять от почтового отделения…

– А может, наоборот? – предположил я. – Может, это не от почтового отделения, а от какой-нибудь одному ему известной метки? От какого-нибудь камня. Или дома. Или даже от дерева. Так что твои девятнадцать тысяч шагов ничего не значат. На сто процентов не значат. И нечего в лупу глядеть.

– Почему это не значат? – Катька отложила лупу.

– Рассуди здраво. Десять километров – это не расстояние. В радиусе десяти километров тут по двадцать раз всё обыскали. Так что он наверняка отмечал шаги от какой-то только ему известной метки.

Катька задумалась. Я огляделся. Упырь куда-то запропастился, не видно его, может, в бочку какую залез. Хорошо.

– Возможно, ты и прав, – сказала она. – Возможно…

Она захлопнула альбом, взяла под мышку шагомер, проследовала к спрятанному за печкой сейфу и спрятала в нём всё добро. Ключ повесила на шею. Пахло сушёным лосем, пахло веками.

– Ты же не ищешь метеорит, – напомнил я.

– Разумеется, – Родионова вернулась в кресло. – Я не маюсь дурью. Однако мне дорога истина. Николай Иванович планирует скоро небольшую экспедицию – чтобы раз и навсегда решить метеоритный вопрос. У нас будут спецназовские миноискатели. А потом, в августе…

– Где ты, интересно, возьмёшь спецназовские миноискатели? – спросил я.

– Николай Иванович возьмёт, – ответила Катька. – И аэрофотосъёмочные карты. Так что мы раз и навсегда…

– Ладно, – мне надоел весь этот разговор, – раз и навсегда значит раз и навсегда. Ты что-то там насчёт работы говорила?