Мёртвая зона - стр. 65

Мистер Старрет нажал на кнопку и приподнял кровать, чтобы с удобством позавтракать. Кровать приводил в движение маленький, но шумный моторчик. Туговатый на ухо, мистер Старрет всегда усиливал звук в телевизоре. Как он в шутку сказал жене, парень на второй койке никогда на это не жаловался. Мистер Старрет и сам понимал, что шутка не слишком удачна, но после сердечного приступа он находился в общей палате с овощем вместо человека, и его спасал от безумия только черный юмор.

Эллисон поставила поднос на место и сказала, чуть повысив голос, чтобы перекрыть шум моторчика и звук телевизора:

– На холме Стейт-стрит много машин занесло в кювет.

На другой кровати Джонни Смит тихо произнес:

– Все на 19. Мы играем или уходим. Моей девушке нехорошо.

– Знаете, а йогурт очень даже ничего. – Мистер Старрет не выносил йогурт, но старался задержать Эллисон под любым предлогом. Оставшись один, он непрестанно щупал свой пульс. – Вкусом он напоминает лесной орех.

– Вы ничего не слышали? – спросила Эллисон и нерешительно обернулась.

Мистер Старрет положил пульт на кровать, и жужжание моторчика стихло. На экране Элмер Фадд выстрелил в кролика Багза Банни и промахнулся.

– Это в телевизоре, – сказал мистер Старрет. – Или я что-то пропустил?

– Думаю, ничего. Наверное, это ветер за окном. – У нее разболелась голова – слишком много дел, а людей мало. Эллисон помассировала виски.

Уже в дверях она остановилась и снова посмотрела на второго больного. Он чуть изменил положение, или ей кажется? Наверняка показалось.

Эллисон вышла из палаты, катя перед собой тележку с подносами. Как она и опасалась, утро действительно выдалось ужасным, и к обеду голова раскалывалась. Поэтому она не вспоминала о том, что ей почудилось в палате 619.

Однако в последующие дни Эллисон все чаще посматривала на Джонни Смита и к марту уже почти не сомневалась, что его тело чуть выровнялось и выходило из позы эмбриона. Очень и очень постепенно, но все же! Она хотела кому-нибудь сказать об этом, но так и не решилась. В конце концов, она лишь простая санитарка. И это не ее дело.

Джонни решил, что видит сон.

Он находился в каком-то темном и мрачном месте, похожем на коридор. Потолок терялся высоко наверху, и его не было видно. Стены из темной хромированной стали выдвигались вперед и раскрывались. Он был один, но издалека доносился голос. Знакомый голос произносил слова, сказанные в другое время и в другом месте. Этот голос внушал ему страх. Он звучал, то нарастая, то затихая, и натыкался на темные стальные стены, совсем как оказавшаяся в ловушке птичка из воспоминаний детства. Она залетела в отцовский сарай для инструментов и, запаниковав, начала метаться. Она пыталась найти выход, пока не разбилась насмерть, налетев на стену. В голосе звучала та же обреченность, что и в отчаянном писке птицы, понимавшей, что ей уже никогда не выбраться.