Мертвая земля - стр. 38
И в обоих случаях пойманной сивилле не дадут прожить долго, работать придется очень быстро. С девушки спросят втройне. Сивиллы – нежеланные персоны в любом месте, обычно вслед им кричат грубости и швыряют все, что попадется под руку. Все из-за их дара. Он проклят и ничего хорошего за собой не несет. Даже видения у сивилл отличались суровостью и походили на проклятья, что неудивительно, учитывая, как именно появились сивиллы. Их сила соткана из тьмы, происходит из самого мира мертвых, куда нет дороги человеку.
Никому, кроме Роксаны. Она Гранфельтская, особенная.
Только королева может шагать между мирами и каждый раз возвращаться, только она сильна настолько, чтобы держать под контролем Посмертье, командовать армией мертвых и не допустить потустороннюю опасность в наш мир. Люди слабее, в них нет королевской, особенной крови рода Гранфельт, и это создавало проблемы. Сивиллы появлялись снова и снова, и несли беды. Одна из мира мертвых притянула страшную чуму, от нее погибли десятки тысяч людей, а может, даже сотни. Пугающая глава истории Мертвоземья и, наверное, самое известное деяние сивиллы, оно первым приходило на ум при упоминании этих созданий. И подобных примеров немало, история учит: нельзя позволять сивиллам использовать силу, раз они не способны ее контролировать. И если все случилось – жди беды.
Но если брать более мелкие и типичные случаи, то сивиллы ассоциировались как раз с ядами, их сила позволяла сделать отраву, от которой не спастись. Кроме ядов, были еще свидания с почившими предками и пророчества. Последние, как и у скельтов из Храма, точностью не отличались, зато всегда обещали смерть.
При прежнем короле сивилл не щадили, сжигали на кострах на потеху кровожадной толпе. Но Роксана приравняла сивилл к людям и приказала судить по людским законам, а наказывать лишь виноватых. Сжигать сивилл перестали, но любви к ним от этого не прибавилось, прошло слишком мало времени. И пусть невиновных чаще сторонились, зато уличенных в злодеяниях карали с особой жестокостью.
Вот я и думала, что же делать. С сивиллой хотелось бы успеть поговорить.
Мысли Яниса крутились недалеко от моих собственных, потому что он прошептал:
— Вернемся утром? — И вроде прошептал-то всего два слова, но в голосе такая тоска и безысходность, будто парень хотел завыть от отчаяния и сдерживался из последних сил.
— А есть варианты?
— Постучать в дверь. Поговорить.
— Мы с тобой. Под покровом ночи. Поговорим с сивиллой.
— Нет, конечно. Я пойду один.
— И зачем же так рисковать? — как только я спросила, до меня дошло: он жалеет эту Беа, или другую сивиллу, кем бы она ни была – неважно. Ему жаль. Он готов рискнуть собой и пойти в этот дом, но не хочет, чтобы завтра утром сюда прибыло его начальство или вообще Дарлан с его королевской полицией. Вот поэтому идеалисты опасны, для себя в первую очередь, но и для окружающих тоже.