Мёртвая рука капитана Санчес - стр. 29
Когда стемнело, и на шхуне зажгли бортовые огни, капитан угрюмо сказал мистеру Трелони, поднявшемуся на квартердек:
– Если пираты упустят этот корабль – они будут злые.
– Не слышно, чтобы они его догнали, – ответил мистер Трелони.
Он поднял свою трубу, посмотрел в неё в сторону бортовых огней «Гордого» и опустил, уже ничего не увидев из-за темноты. Всю ночь вахтенный следил за огнями «Гордого», который вернулся к «Архистар» и «Принцессе». Все корабли легли в дрейф*.
На утро с пиратского брига причалила шлюпка, и на борт шхуны поднялся хмурый и словно бы сонный пират. Боцман Джонс проводил его к капитану.
Приблизившись и как-то нехотя поклонившись капитану после секундного замешательства, пират пробормотал, с трудом подбирая слова:
– Эта… Капитан Авила зовёт… Вас на борт.
– Сеньор, – с нажимом подсказал боцман пирату.
Пират оглянулся на боцмана, облизал губы и повторил с неохотой, снова кланяясь капитану:
– Зовёт вас на борт, сеньор.
– Зачем? – спросил капитан.
Пират нагнулся, почесал ногу, зевнул во весь рот и, не выпрямляясь и не переставая чесать ногу, сказал:
– Эта… Он выбрал вас, эта… Исполнителем своей казни… Сегодня днём его казнят…
****
Поднявшись к пиратам на палубу «Гордого», капитан ещё раз повторил:
– Если я и мои матросы не вернёмся на шхуну через два часа – ваша Рука сразу пойдёт за борт… Что с капитаном Авила? Зачем он меня зовёт?
Пираты тяжело молчали. Они окружили капитана и Платона плотной толпой, почти прижав к борту. Среди них было много чернокожих и оливково-смуглых людей. И все они были вооружены и глядели озлобленно. Тут один из пиратов – здоровенный детина, возвышающийся за спинами остальных, сказал веско:
– Кодекс Робертса… Он нарушил кодекс Робертса, запрещающий драки на борту! На берегу стреляй – сколько влезет, но не на борту. А капитан Авила застрелил нашего квартирмейстера Дарка. За это ему полагается – смерть.
И он повернулся к грот-мачте. Пираты расступились, и капитан увидел капитана Авила, привязанного к колонне мачты. Кто-то маленький, оборванный и донельзя грязный, скаля в довольной улыбке редкие зубы, возился перед ним на карачках с верёвкой в руках по заплёванной, мусоренной палубе.
«Завязывает ему ноги потуже», – понял капитан и шагнул ближе. Тут он встретился с капитаном Авила глазами и не узнал его.
Глаза осуждённого капитана горели лихорадочным огнём, но сквозь это возбуждение уже проглядывало бессилие. Губы его кривились, словно он пытался, как всегда, залихватски улыбнуться, и в этой недоконченной улыбке капитану чудилось что-то жалкое, судорожное. Словно почувствовав, какое он сейчас производит впечатление, капитан Авила низко склонил голову и, не в силах закрыть лицо связанными руками, отвернул его в сторону.