Мертвая - стр. 39

Солодового.

Пятнадцатилетней выдержки.

Сволочь этакая…

- Хотите, - настроение у меня было вполне благостным, - я вас в приличное место свожу?

- Нет.

- Почему?

- Да как-то не привык, чтобы меня девушки по ресторанам водили…

Я фыркнула.

Забавный… но это даже мило… определенно, мило…

- Дорогая, не представишь нас? – глава жандармерии с ходу производил самое благоприятное впечатление. Герр Герман был высок, статен и благообразно сед. Военная его выправка весьма гармонировала со строгим зеленым мундиром, который он, из скромности врожденной, не иначе, украшал лишь одною медалькой.

Серебряной звездой Акхара.

- Это Диттер, - я подхватила инквизитора под ручку. Все-таки в местном обществе свое надо при себе держать. Это они внешне все такие распрекрасные, а глазом моргнуть не успеешь, как сопрут, присвоят и скажут, что так оно и было. – Дознаватель. Старший. А это герр Герман. Глава жандармерии, дядюшкин закадычный друг и большой шельмец.

Герман захохотал.

Смеялся он громко, с большим энтузиазмом, показывая, сколь ему весело. Вот только взгляд оставался ледяным.

Меня он не любил.

Мягко говоря.

И порой мне даже казалось, что он всякий раз прикидывает способ, каким будет избавляться от тела… или учить жизни. Учить жизни, по словам девочек, он любил. И делал это умеючи, всякий раз доводя до грани, но не калеча…

Страшный человек.

- Она всегда была такой оригиналкой… - он пожал Диттеру руку и тот рукопожатие выдержал. А хватку Германа не всякий вынести способен был.

Диттер даже не поморщился.

- К нам тут из вашего ведомства редко заглядывают, - доверительно произнес он и, прицокнув языком, добавил. – Что, черная чахотка? Это правильно, что к нам приехал… у нас тут климат подходящий. Источники. Грязи лечебные… глядишь, и поживешь еще чутка…

- Спасибо.

А вот теперь Диттер злился.

Я же задумалась.

Чахотка – это плохо. А черная – очень и очень плохо. Если с обыкновенной целитель – не всякий, само собою, но благословенный, - справится, то против черной средства нет. Болезнь, усиленная проклятьем, медленно пожирает человека изнутри.

Смерть поганая.

Медленная.

Болезненная.

Кости становятся мягкими, мышцы атрофируются. Тело отказывается принимать пищу. И лишь морфий приносит какое-никакое облегчение. Потом тело начинает гнить и… право слово, как по мне, то милосердней призвать Плясунью, чем милостью Лекаря удерживать бедолагу в мире живых.

Герман отошел.

А Диттер проводил его взглядом. Недобрым таким…

- И как давно? – поинтересовалась я, отбирая бокал. Шампанское? Виски… и как минимум из нижнего погреба, где еще дед мой собрал самые изысканные сорта.