Мертвая - стр. 34
Договоре, который обе стороны блюдут с тщательностью завзятых бюрократов… я знала, что есть у них способы остановить разгулявшуюся тьму, но вот чтобы… а кузина… ишь, поблескивает глазами.
- Убей ее! – велела она.
А Диттер стер знак и поинтересовался:
- С какой стати? Оружие уберите, будьте любезны…
…в зеленой гостиной из зеленого были лишь шторы и коллекция нефритовых статуэток в стиле локхау. Вполне вероятно статуэтки были настоящими и представляли немалую ценность, как и каждая вторая вещь в этом доме, но я к ним привыкла как к предмету интерьера…
- Я… я не знала… - кузина старательно всхлипывала, прижимая то к одному, то к другому глазу кружевной платочек. – Я лишь… что теперь будет?
Вот и мне интересно.
За такие шуточки, говоря по правде, каторга грозила или, если у судьи случился приступ любви ко всему живому, то вечная ссылка. Но что-то подсказывало, кузина выкрутится.
Диттер молчал.
Тянул укрепляющий отвар, морщился, то ли от вкуса, то ли от слез кузины. Тетушка хлопотала, уверяя бедняжку, что все поймут… нельзя же из-за недоразумения жизнь девочке ломать.
Дядюшка Мортимер пыхтел и судорожно пытался сообразить, где выгода. На кузину с ее страданиями ему было глубоко плевать, но вот по одиночке у них шансов против меня не было.
- Я… мне… ромала встретилась… она сказала, что на мне венец безбрачия, - кружевной платочек замер в дрожащей руке. – Что поэтому ничего не складывается…
- А не потому, что ты мелкая потаскушка? – поинтересовалась я. И получила полный ненависти взгляд. – Что? Не так давно с одним кувыркалась. Я сама видела, что кувыркалась, так что не строй из себя оскорбленную невинность. А сегодня к другому полезла.
Даже я себе подобного не позволяла.
Нет, любовники у меня были.
Всякие.
Но песен о любви я никому не пела, и уж тем более не пыталась разум подчинять.
Кузина пошла пятнами и жалобно проблеяла.
- Это… это все зелье… - и новая мысль показалась ей на редкость удачной. Она прижала пальчики к вискам. – Я… я плохо помню, что со мной было…
- Разве можно покупать зелья у ромал! – воскликнул дядюшка, причем возмущение его было столь притворно, что, кажется, он сам себе не поверил.
- Бедная моя девочка… - тетушка поцеловала дочь в макушку. – Ты так страдаешь… бедняжка тоже пострадала… будет совершенно бесчеловечно угрожать ей судом… любой поймет, что она не виновата.
Диттер прикрыл глаза.
И тетушка замерла. А кузина и вовсе дышать перестала. Он пострадавшая сторона, и чтобы эти курицы ни пели, как решит, так и будет. И судья разбираться не станет: кому охота ссориться со Святым престолом, особенно в ситуации столь однозначной.