Меркантильная невеста твоего папочки - стр. 46
Копии договоров с санаторием «Зеленый бор». Подписантом значился мой Костя. Клиенткой – Старцева Карина. Я не сразу поняла, зачем мне это прислали, но нашла сведения и отзывы, и все встало на свои места.
Никакой там не санаторий. Закрытый реабилитационный центр для алкашей и наркоманов, которых богатые родственнички на принудительное лечение сдают. Судя по отголоскам, некоторое время назад был скандал из-за слишком жесткого обращения с бедолагами. Почти все следы почистили, центр до сих пор работает, значит, большинство клиентов все устраивало. Не тех, кого туда упекли, разумеется, а тех, кто платит.
Карина попадала туда дважды. В первый раз вскоре после аварии, что неудивительно. Во второй – гораздо позже, и задержалась дольше. А где-то через полгода после выписки ее не стало.
В промежутке она успела засветиться в уголовном деле, связанным с распространением наркотиков. Давала свидетельские показания, краткие, типа мимо проходила. Хотя даже мне понятно – мимо притонов эта дама не проходила никогда...
Теперь понятно, за что Ленин такие деньги с меня содрал. Как только ему удалось достать эти документы? Вот уж воистину, все тайное когда-нибудь становится явным.
Завершающим аккордом стал кусочек переписки Карины Star с Викой Ноготочки. «Вика» втирал стандартную лабуду: скучаю, вспоминаю нашу последнюю встречу, люблю-не могу. От коротких строчек, написанных от имени Карины, веяло ледяной могильной тоской.
«Если это и есть нормальность – хочу снова быть ненормальной. Скучно. Я тут давно никому не нужна».
«Спать все еще не могу, а снотворное под запретом».
«Все время кажется, я больше никогда не выйду из этой комнаты. Счета заблокированы, прости».
И краткая приписка от Ленина, что этот разговор зафиксировали где-то за месяц до ее смерти. Видимо, молодой альфонс, последний, с кем Карина зажигала, без стыда тянул из нее деньги до самого конца. От чего она умерла, не сообщалось. Только дата.
Вроде бы в этой истории должно быть жаль детей. Артема, который был достаточно взрослым, чтобы понимать, что происходит. Ваньку, который без матери растет. Или даже Костю, ему с такой женой нелегко пришлось. Но я почему-то не их, а ее жалела.
Как же ей все опротивело, что в трезвом состоянии жить стало невозможно... Чтобы скатиться на самое дно, все потерять, даже саму жизнь, а после алчные гиены долго рылись в ее грязном белье и косточки обсасывали.
Через сколько рук прошли эти файлы, прежде чем ко мне попасть? Сколько любопытных глаз рассмотрели в подробностях ее позор?
Зазвонил телефон, и я инстинктивно бросилась все прятать, будто почуяла что-то. Костя. На секунду я обмерла – неужели тоже почуял?