Мерцающий огонь - стр. 41

Отцу пришлось выломать дверь. Он вреза́лся в нее плечом снова и снова, и в итоге выбил ее ногой.

Моя любимая мама лежала под водой, ее тело стало призрачно-белым. Во мне всколыхнулась колючая, раздирающая душу агония, и я рухнула перед ванной, крича, будто меня скинули в огненную яму.

Вытащив маму из воды, папа бросился вызывать «скорую», но было слишком поздно. Когда он вернулся в комнату, я плакала над ней, качая ее на руках и приговаривая: «Мама, пожалуйста, проснись». Отец прислонился спиной к стене, смотрел и плакал. Скоро приехали парамедики и оттащили меня, чтобы забрать ее тело.

Ни до, ни после той ночи я не видела своего отца плачущим.

Позже врачи заключили, что мама утонула в ванне, потеряв сознание. Мы знали, что она не могла сделать это намеренно. Мама слишком сильно любила нас и не страдала от депрессии. Она боролась с раком.

Я вернулась в настоящее, когда бабушка спустилась в гостиную и сказала отцу, что так и не смогла заснуть.

Потом я осознала, что макароны уже закипели. Быстро сняла кастрюлю с конфорки и убавила огонь.

В кухню вошел папа:

– Она встала. Приготовлю ей чаю.

Я попыталась скрыть то, что минутами раньше заново пережила мамину смерть и все еще была потрясена этим.

– Скоро закончу, – пообещала я. – Только набросаю всякого в форму для запекания и отправлю ненадолго в духовку.

Он прошел мимо меня, чтобы наполнить чайник.

Бабушка допила чай, ужин был готов, и мы сели за стол. Съели мы немного – были слишком увлечены следующей частью бабушкиной истории, которую она продолжила рассказывать, как только мы устроились рядом с ней.

Все лето Вивиан добросовестно трудилась в министерстве снабжения. Она работала в бухгалтерии, и Теодор почти не пересекался с ней по службе. В основном они встречались на набережной Виктории, где Вивиан обычно перекусывала бутербродами, сидя на скамейке. Теодор замечал ее издалека и тут же шел поздороваться.

Шли недели, их встречи случались все чаще – и это не было совпадением. Вивиан сама сказала ему, что всегда обедает в полдень на одной и той же скамейке. Узнав это, Теодор стал брать перерыв на обед в тот же час, что и она. Каждый день он выходил на улицу и с радостью обнаруживал ее сидящей на солнышке.

Во время этих дружеских встреч среди цветочных клумб, памятников и голубей они говорили обо всем на свете. Вивиан рассказывала ему о своей новой жизни в Вест-Энде и о том, как подружилась со своими соседками. Она ни разу не навещала отца с того самого дня, как Теодор забрал ее из Ист-Энда, и радовалась, что тот не пытается ее разыскать и затащить обратно в винный магазин. Иногда она чувствовала себя виноватой за то, что бросила его, но потом вспоминала, как он напивался по ночам и избивал ее, – и сожаления отступали.