Мерцание бездушных звезд - стр. 20

– У него тоже есть космолёт во времени? – решила уточнить я.

– Вне времени, – поправил Томас. – И нет. Он путешествует сам, только на его здоровье это не сказывается. На самом деле я необычный не только для марсианина. Я необычный даже для путешественника во времени.

– Смотрю, мне с тобой повезло.

– Ещё бы.

Мы уселись за столик с белой скатертью и вазочкой с цветком. Томас заказал салаты и графин сока. Через некоторое время на сцену вышла группа, и зал заполнился джазовой музыкой. Как я смогла определить, пел Фрэнк Синатра. У него был очень приятный и чарующий голос, так что я устремила взгляд на сцену и стала следить за певцом. Он выступал в окружении музыкальных инструментов и танцовщиц в блестящих нарядах с перьями. Вся сцена искрилась и сияла, а сам Фрэнк был очень харизматичным и улыбчивым, оттого это шоу и завладело моим вниманием.

– Так о чем вы с ним говорили? – отвлек меня Томас.

– С кем? – переспросила я.

– С прадедом.

– Да ни о чем. Он сказал про какую-то девушку, с которой познакомился в прошлом, и про то, что дружит с Кеннеди.

– Мда, – протянул Томас. – Он дружит с молодым Джоном Кеннеди. Не с тем, который президент, а с тем, который учится в Гарварде, так что не особенно удивляйся.

– Но разве это не один и тот же человек?

– Один. Но все же молодого и взрослого Кеннеди разделяет около двадцати пяти лет. Эдвард ни за что не подойдет к теперешнему президенту Штатов, учитывая, что с момента их последней встречи нисколько не повзрослел. Даже я не стал бы так делать, а я, между прочим, даже не старею.

– А что, если он все-таки подойдёт?

– Нет. Эдвард такой защитник истории, что с ним даже не интересно покутить в прошлом. Знала бы ты, как мы с ним в том году, когда ему было шестьдесят пять, летали в Александрию. Я хотел поболтать с Александром Македонским, так Эдвард меня чуть не убил за то, что я предстал перед царем в своём сером плаще. Ты сегодня видела этот плащ. Эх, жалко его, он был любимым в моем гардеробе. Не знаю, смогу ли снова загрузить себе похожий.

Смотрю, болтливость – это ваша семейная черта, – подумала я.

И она была не единственная. Глядя на Томаса, а потом вспоминая Эдуарда, я заметила, что они очень похожи: оба черноволосые, у обоих угловатые лица и похожая манера себя держать – они казались беспечными, но если приглядеться, становилось ясно, что все это лишь игра. Однако в выражениях их лиц были большие отличия, и главную роль в этом играли глаза. У Эдуарда они были насмешливые и тепло-карие, а вот у Томаса – голубые и ледяные.

Тут у меня появился закономерный вопрос, и я решила его задать.