Меняя лица - стр. 2
Для Ферн Эмброуз Янг был воплощением красоты – греческий бог среди простых смертных, героев фильмов и сказок. В отличие от других ребят, он носил вьющиеся волосы до плеч и время от времени отбрасывал их назад, чтобы они не падали на карие глаза с густыми ресницами. Из-за почти квадратной челюсти его сложно было назвать красавцем. Однако рост метр девяносто и вес девяносто пять килограммов в восемнадцать лет впечатляли, не говоря уже о мышцах.
Ходили слухи, что мать Эмброуза, Лили Грэфтон, отправившись в Нью-Йорк на поиски славы, связалась там с итальянским манекенщиком, который снимался в рекламе нижнего белья. Однако они расстались, как только итальянец узнал, что Лили беременна. Покинутая и в положении, она вернулась в родной город, где очутилась в объятиях своего старого друга Эллиота Янга. Он с радостью женился на ней и спустя шесть месяцев принял ее новорожденного сына. Соседи пристально следили за тем, как рос малыш, и вскоре обнаружили: у низкорослого и светловолосого Эллиота Янга смуглый сынишка с темными глазами. С годами его фигура все больше напоминала фигуру топ-модели нижнего белья.
Четырнадцать лет спустя Лили бросила Эллиота и вернулась в Нью-Йорк, чтобы найти настоящего отца Эмброуза. Ни для кого это не стало неожиданностью. Удивительным было другое: четырнадцатилетний Эмброуз остался в Ханна-Лейк с Эллиотом. К тому времени он уже стал заметной фигурой в маленьком городке, и люди поговаривали, что именно поэтому не уехал. Эмброуз метал копье, как герой мифов, и с легкостью расчищал себе путь на футбольном поле. Еще в младших классах он вывел свою бейсбольную команду на районные соревнования, а к пятнадцати годам мог забрасывать слэм-данк[1]. Но именно борьба сделала Эмброуза Янга настоящей знаменитостью в городке Ханна-Лейк штата Пенсильвания – в городке, где жители закрывали свои кафе и магазинчики ради местных поединков и следили за рейтингом штата очень внимательно, будто от него зависел выигрыш в лотерею. В городке, где все были одержимы борьбой, как жители Техаса – футболом.
Когда Эмброуз взял микрофон, зрители замерли, ожидая, что Эмброуз обойдется с гимном жестоко. Все знали, что этот парень силен, привлекателен, знали о его успехах в спорте, но никто ни разу не слышал, как он поет. Тишина была пронизана ожиданием, кружившим голову. Эмброуз откинул волосы и засунул свободную руку в карман, словно ему некомфортно. Затем остановил взгляд на флаге и начал петь.
– «О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах…»[2]
И снова по трибуне прокатился вздох. Не потому, что Эмброуз пел плохо. Потому что он пел потрясающе и голос его был так же прекрасен, как он сам: мягкий и глубокий, с невероятно насыщенным тембром. Если бы горький шоколад мог петь, он звучал бы точно как Эмброуз Янг.